— Собака Чернова, овчарка-то, — пояснил Карцев, — у соседей осталась. А она тоскует и воет. Соседи пришли ко мне — забирайте. Что делать? Увел я ее к себе, благо смирная. Но скучает она. Не ест ничего. Голову на лапы положила и с двери глаз не спускает. Пусть Чернов собакой бы распорядился…

Когда ввели Чернова, участковый инспектор тихо ахнул. За сутки Миша осунулся, под измученными глазами легли тени, тонкая шея выглядывала из ворота беспомощно и жалко.

Чернов сел на предложенный стул, сложил руки в замок, уронив их между коленями.

’’Преступнички!” — горько ругнулся про себя Карцев, подавляя жалость и гнев. Легко ли видеть такое!

Николаев уловил настороженный, ожидающий взгляд, брошенный Черновым на участкового инспектора, и сказал:

— Вы спросить о чем-то хотите, Чернов?

Чернов молча кивнул.

— Спрашивайте, — разрешил Николаев.

— Где собака моя? — голос Чернова, казалось, был таким же осунувшимся, как и его лицо.

— У меня собака, — сказал Карцев, — приютил пока дома.

Чернов впервые поднял голову, в глазах появилось удивление, признательность, а Карцев тихо продолжал:

— Скучает без тебя собачка. Что с нею делать-то прикажешь? Может, подержать, вернешься скоро, невиновен?

— Виновен, — выдавил из себя Чернов. — Не скоро вернусь. Что будет с собакой, не знаю. Делайте, что хотите, — и замолчал, махнув рукой.

— Вот что, Миша, — начал опять участковый, — я собаку не брошу. Не приучен к такому. И жене твоей сообщу — пусть приедет с мальчонкой. Ты натворил дела, а они все страдать должны?! Вспомни, как без отца рос, а теперь и парень твой при живом отце сирота. Да еще, как я знаю, без квартиры они, на птичьих правах семья твоя живет. Думаю, надо их сюда вызывать, пусть хоть в квартире останутся, крыша будет над головой.

Чернов смотрел на Карцева, не отрываясь, затем перевел взгляд на полковника.

— Это можно? — спросил он.

— Нужно, — твердо сказал Николаев.

Он встал, подошел к чернеющему квадрату окна, задумчиво отбарабанил пальцами по стеклу. Тихо стало в кабинете. Первым молчание нарушил Чернов:

— Не могу больше так, — сказал он, — не могу и не хочу. — Он приложил ладони к вискам, потер их. Кривилось худое темное лицо, тяжело падали слова, которым не хотелось верить.

— …в магазине Сергей спросил у своего знакомого, мол, начальник твой миллионами, поди, ворочает? Парень усмехнулся как-то многозначительно, хмыкнул, так что мы поняли: есть деньги у завмага.