Шли годы. Я думал, все это осталось в прошлом. Нашим с Сереной отношениям не суждено было долго продлиться — я любил тебя, Хелен. А она любила Рори. Я перестал думать о той девушке, о нашем подлом поступке. Но каждый раз, когда мы теряли ребенка, голос в моей голове говорил: это из-за моей трусости. Это я навлек на нас беду. Все это по моей вине.

Хелен, а у тебя когда-нибудь возникали подозрения? Один раз мне подумалось, что ты нас вычислила. Я нашел фотографию, о существовании которой не подозревал. На ней были запечатлены мы все вчетвером, на том спектакле, с которого все началось. Я был в костюме волка, Серена — в ее красном плаще. Ты порвала этот снимок, прямо посередине, между мной и Сереной. Но я сохранил то фото, склеил его. Как напоминание о том, кого я едва не потерял. Тебя. Нас всех четверых. Наша дружба дорогого стоила, да? Несмотря ни на что. Я знаю, что ты ее очень ценила.

Потом ты снова забеременелаи на этот раз, казалось, все складывается как нельзя лучше. Я уже решил, что, возможно, я расплатился за свое малодушие, что череда несчастий миновала. Думал так до того злополучного вечера, в клубе Чарли.

Идея привести туда нового заказчика, вечно поносившего «недушевные» заведения, «ненародные», заведения «для узкого круга», принадлежала Рори. Должен признать, с его стороны это был ловкий ход: клуб в Хакни, где работал Чарли, пользовался сомнительной репутацией. Заказчик был в восторге, все повторял, что вот это — «настоящая тусовка». Рори даже Серену уговорил пойти с нами, надеялся с ее помощью обаять заказчика. Весь вечер он врал напропалую, выдавая себя за завсегдатая клуба. Если честно, в какой-то момент нам с Сереной стало невмоготу. По чистой случайности мы с ней вместе пошли к бару, чтобы малость развеяться. Тогда-то она нас и увидела.

Она работала за барной стойкой: в одной руке бокал, в другой — тряпка. Она сразу нас узнала. Лица ее я не запомнил, но тотчас же понял, о чем она говорит. Грудь сдавило, ладони взмокли. Я посмотрел ей в лицо и узнал зеленые водянистые глаза, открытый рот. Конечно, по закону ее имя для всех нас должно было оставаться втайне.

Она билась в истерике, несла полную чушь. Кричала, что после случившегося долгие годы искала нас. Она знала, что мы солгали. И все спрашивала: почему? Говорила, что мы разрушили ее жизнь. Стала требовать, чтобы мы пошли в полицию и изменили свои показания. По прошествии стольких-то лет? Чистейшее безумие.

Серена взяла свою сумочку и пошла прочь. А когда я попытался пойти следом, девчонка схватила меня за руку, впилась в нее ногтями.