– Здравствуйте, Владимир Петрович. Меня зовут Владислав Константинович Журавлёв, я бывший майор полиции. Сейчас сотрудничаю со Следственным Комитетом, в котором рассматривается ваше дело.

Владимир безучастно молчал. Только сейчас, вблизи, Гоша смог рассмотреть, насколько он был худ – форма свисала на нем мешком, что визуально и увеличивало фигуру. Лицо иссохло так, что представляло обтянутый белой, как у мёртвеца, кожей, череп со сморщенным носом и ввалившимися потухшими глазами непонятного цвета. Обескровленные губы можно было различить только благодаря многочисленным трещинам, а бровей и волос на голове практически не осталось. Несмотря на то, что Соколову, насколько он помнил, было сорок семь лет, выглядел он лет на двадцать постарше. Скорей всего, так сказалась тяжелая болезнь – а может, ещё и тюремные условия вместе с северным климатом.

– Владимир Петрович. Нам нужно задать вам несколько вопросов. Дело касается вашей причастности к этому.

Гоше показалось, что заключённый слегка поднял голову, а в мёртвых глазах его на секунду вспыхнул какой-то огонёк. Вспыхнул – и тут же погас.

– Вы ведь говорили, что невиновны. Помните это? Тогда, на суде. Да и потом тоже.

Соколов медленно покачал головой. Гоша испугался – вдруг тот стал настолько быстро истощаем, что просто не сможет вести разговор, и они с Владом зря проделали этот непростой путь сюда? Он начал быстро вспоминать: не сообщал ли им кто из местных сотрудников перед поездкой, в каком состоянии Соколов? Вроде бы нет. А ведь если он был бы недоступен контакту, то об этом точно бы доложили. Да и сопровождающий ничего такого не говорил.

– Владимир Петрович, послушайте, – медленно, выделяя каждое слово, обращался к нему Владислав, наклонившись ближе к громкоговорителю. – У нас сейчас есть основания полагать, что вы могли быть невиновны.

Несколько секунд, показавшихся Гоше вечностью, заключенный неподвижно сидел перед стеклом. Глядя на это, у него возникало желание побарабанить по нему, чтобы вывести наконец их собеседника из транса. Но тут Георгий заметил, как губы Соколова растянулись в какой-то горькой, саркастичной улыбке, обнажив полное отсутствие зубов. Плечи узника начали подрагивать, будто – а может, так и было – он беззвучно смеялся.

– Невиновен? – медленно, шепеляво, выплёвывая каждый слог, проскрипел он. Голос его, искажённый громкой связью, звучал пронзительно и несколько жутко. – И вы действительно наконец в это поверили?

Он захохотал ещё сильнее, раскачиваясь вперёд и назад.

– Да, Владимир, – отбросив его отчество, продолжил детектив. – Мы думаем, что…