Она тоже поднялась, первая открыла дверь. Оба они побежали в конец коридора, где было большое окно, выходящее во двор. Машина проезжала перед флигелем Агерезов.

— А вдруг это не он? — прошептала Сесиль.

— Тогда залаяла бы собака!

Машина свернула во флигель, фары погасли.

— Он вправе возвращаться домой когда ему вздумается,-снова заговорил Морис.— Может, он передумал. Во всяком случае, завтра утром всё выяснится... Здесь холодно... Ты идешь?

Они вернулись в комнату, но Сесиль не могла уснуть. Если бы дядя Жюльен что-то забыл, он вошел бы в замок, был бы слышен шум. Но всё тихо! А если бы он уехал, был бы слышен шум мотора; может, он лег спать во флигеле, чтобы не будить их? Теперь Сесиль уже упрекала себя за то, что так легко приняла это приглашение. Дяде Жюльену, который ее даже не знает, она до сих пор чужая. Завтра она станет нежеланной гостьей. И всё из-за Мориса, которому всё трын-трава. Она всё расскажет дяде Жюльену... всё... Он ведь так и не смог утешиться после смерти жены, так что он поймет.

Наконец наступило утро. Морис никак не желал просыпаться, и это злило Сесиль. Он был зверски голоден и потратил целый час, готовя обильный завтрак. Сесиль не выдержала.

— Я хочу, чтобы ты пошел за дядей, — сказала она. — И представил ему меня. Не можем же мы сесть за стол без него.

Морис рассердился.

— Послушай, малышка, вот уже много лет Жюльен живет один. Он привык к этому и желает, чтобы его оставили в покое, а главное — не задавали вопросов. Можешь ты это вбить себе в голову? Никаких вопросов!.. Он приезжает и уезжает, когда ему вздумается, он свободен. Никто его не донимает. Не станешь же ты это делать.

Они позавтракали, не глядя друг на друга. Затем Морис закурил трубку, а Сесиль приготовила еду для собаки. Морис сам вернулся к спору, который под различными предлогами возобновлялся вот уже два года.

— Готов поспорить, он уже уехал. Он просто поменял машину. Он всегда любил маленькие спортивные машины. Пока мы возвращались в спальню, он был уже далеко.

— Спортивную машину мы бы услышали, она ревет будь здоров.

— Согласен. Значит, он еще здесь. Ну и что?.. Если он захочет нас увидеть, он знает, где нас найти... Я съезжу в деревню купить табаку и какую-нибудь газету.

— И хлеба, — добавила Сесиль. — Побольше. Здесь есть все, кроме хлеба.

Пока Морис садился в машину, Сесиль пошла выпустить пса. При свете дня она залюбовалась крупной овчаркой с золотистыми глазами. Пес был пепельного цвета, высокий, с мощной шеей и впалым, как у борзой, животом. Он бегал перед Сесиль по кругу, подобравшись, пугая своей ловкостью и стремительностью.