— Значит, вы знакомы?

— Ну, у нас случилась небольшая размолвка в… когда же это было? В двухтысячном, кажется. Он рассматривал наш клуб Святого Иуды как заманчивое место для развертывания строительства. Я с этим не согласился.

— А теперь, значит… он пошел на все эти ужасы ради того, чтобы отомстить тебе? Чтобы выставить тебя убийцей и кровавым террористом? Из-за какого-то древнего спора о планировании застройки? Ты издеваешься?

На мгновение воцарилась тишина.

— Конрой, о чем ты, черт возьми, говоришь?

— Ах да… ты же не знаешь.

— Ага, немного отстал от жизни, пока изображал тут Терри Уэйта[90].

— Извини.

Бриджит как могла ввела Банни в курс дел. Он слушал в основном молча, пока речь не зашла о звонках отцу Фрэнксу.

— Я не разговаривал с падре шестнадцать лет. Он был связан с той… ну, историей с застройкой.

— Он сказал то же самое — в смысле, что не разговаривал с тобой. Какое он имеет отношение к тем делам?

— Давай не будем вдаваться в подробности. Должно быть, Мэлони нашел способ подделать наши телефонные счета, а потом поймал на удочку Гарди, придумав всю эту хрень про «Пуку». Наверное, он… задумал истребить своих врагов или типа того. А потом повесить на меня убийство Крейга Блейка, Джерома Хартигана…

— И, кажется, их адвоката.

— Блин, мертвый адвокат, — проговорил Банни. — Вот это трагедия!

— А еще Джона Бэйлора.

— Старого Белоснежку? Он тоже умер?

— Ага.

— Это объясняет, почему Мэлони протянул ниточку к Фрэнксу. Хотя тот может заявить Гарди, что информация об этих звонках — чушь собачья, так что…

— О, — сказала Бриджит, — я… не все тебе успела рассказать. Сегодня полиция штурмовала «Ковчег». Фрэнкс… Мне очень жаль, но он умер.