Она взбесилась от одной мысли о всех девушках, с которыми он встречался, всех вечеринках, днях рождения и новогодних праздниках, которые он посетил, пока Сэм каждое утро вставала с постели и мечтала просто научиться ходить.

— Вступление в морпехи не делает тебя хорошим человеком. Оно делает тебя трусом, потому что ты сбежал, — добавила Чарли.

Она говорила так громко, что ее голос эхом отдавался в коридоре.

— Расти заставил его подписать признание. — Бен посмотрел на Сэм, не на Чарли. — Я нашел его в сейфе.

Чарли подняла глаза к потолку. Позволила скатиться слезам. Она никогда не простит себя за то, что Бен узнал обо всем не от нее.

— Я сам хотел написать признание. Я хотел сознаться. Это было невыносимо, это вранье, это чувство вины.

Сэм взяла Чарли за плечо, словно пытаясь удержать ее и удержаться самой.

— Почему папа не сообщил в полицию?

— Он не хотел, чтобы был еще один суд, — ответил Мейсон. — Вы обе жили своей жизнью, оставив все это позади.

— Оставив все это позади, — пробормотала Чарли.

— Расти не хотел опять все взбаламучивать, — продолжил Мейсон, — заставлять вас приезжать в город, заставлять Чарли выступать на свидетельской трибуне. Он не хотел заставлять ее…

— Врать, — закончила Сэм.

Заклеенная коробка долго простояла на верхней полке. Расти не хотел, чтобы Чарли пришлось выбирать между ложью под присягой и открыванием коробки на глазах у всех.

На глазах у кулпепперовских девиц.

Из-за этих злобных сучек она и так прошла все круги ада. Что бы они сказали, что бы они сделали, если было бы доказано, что они с самого начала были правы по поводу невиновности Дэниэла?

А они были правы.

Чарли указала не на того.

— Почему чеки выписывал мой отец? — спросила Сэм.

— Это было одно из требований Расти, — ответил Мейсон. — Он хотел, чтобы Зак знал, что он знает. Что кто-то еще сможет нарушить договор и отрезать Дэнни от денег, если Зак не будет держать язык за зубами.

— Это сделало его мишенью, — сказала Чарли. — Кулпеппер мог заказать его убийство.