«Значит, они уходят, — думает капитан. — А я останусь здесь один. Впрочем, не только здесь. Где-то еще он должен остаться, во многих местах сразу. И во многих делах, законченных и незаконченных, в мыслях Галины, в волнении верного сержанта Клоса, который едва сдерживает слезы. Он останется также и в Щецине, и Старогарде, и в том монастыре…

…Получается так, что он умирает как бы во многих местах одновременно, и остается в этих местах, и живет там. Значит, смерть сама по себе не так уж и сложна, не абсолютна. Она… что же она такое? Потеря власти над телом?»

Внезапно страшный холод охватил капитана, забрался под кожу, проник в мышцы, в кости. Как жаль, что плащ остался лежать где-то во дворе, возле бочки, наполненной смолой!

— Иди, Павел, — капитан слышит удаляющийся голос сержанта. Ему хочется ответить, что он идет, сейчас пойдет, пусть сержант немного подождет. Но он не может говорить, не может двигаться, он потерял всякую власть над своим телом.

— Не спеши, Броняк! — прикрикивает сержант. — В тюрьму всегда успеешь. Еще споткнешься и набьешь шишку.

…Это, кажется, шеф говорил, а может, и сержант, что после войны погибло двадцать тысяч милиционеров. Интересно, каждый ли из них умирал так — в разных местах одновременно, оставляя с собой свое время? Или время — это только ходьба, разговоры, переезды с места на место, вообще всякое движение? И именно оно, это движение, обусловливает существование самого времени?

Броняк идет вперед, каждый раз попадая ногами в движущийся круг света, указывающий ему путь. Его сплетенные пальцы лежат на затылке. Из правой руки и правого уха сочится кровь.

— Стоять! — приказывает сержант. — Павел, прислонись к этим бочкам. И подержи фонарь.

Клос втыкает ручку фонарика в щель между ящиками и направляет свет на плечи Броняка. Подходит к нему.

— Давай сюда руки. Через верх подавай, ты, падло!

Он ловко защелкивает наручники на запястьях задержанного.

Потом возвращается за фонариком, вынимает его из щели и говорит, обращаясь к мешкам:

— Дай фонарь, Павел. Можно идти дальше.

Только после этого он вытирает пот со лба. Он знает, что у выхода нет вооруженного охранника и что милицейский патруль из управления не приедет, потому что, убегая из административного здания, Броняк предусмотрительно разбил центральный телефонный пульт. И еще он знает, что больше не сможет обманывать Броняка — когда они выйдут во двор, тот сообразит, что случилось с капитаном… Поэтому он, Клос, и надел на него наручники. Поэтому он и говорит:

— Павел, посиди тут, подожди. Я отведу Броняка в машину, а ты дождись патруля. Привет, Павел… Ты был прав: нам исключительно повезло… Просто чертовски повезло…