— Пальцевые отпечатки на ноже и профиль ДНК полностью совпадают. Наверное, мне не надо сейчас просить вас, чтобы вы пока держали эту информацию при себе… еще минут двадцать, по крайней мере.

— Какой в этом случае был мотив убивать Дебби?

— А вот это я вам сказать не могу, — говорит он. — Потому что и сам этого совершенно не представляю. Хотя, разумеется, намереваюсь выяснить.

Я слишком потрясена, чтобы сказать хоть что-то еще. Типа как… смотрю на себя откуда-то сверху, пытаясь уложить в голове то, что он мне только что сказал. И лишь когда детектив оборачивается к коробочке с бумажными салфетками у себя за спиной, сознаю, что плачу.

— Вы еще кое в чем ошибались. — Он придвигает коробочку ко мне по столу. — Отнюдь не Дебби Макклур передавала наркотики Кевину, и отнюдь не она убила его.

— Что?!

— У нас есть отпечатки пальцев с нескольких флакончиков, которые были найдены у него в комнате. Мы вызвали кое-кого для допроса и сразу же арестовали за это убийство еще вчера днем. Думал, что вы наверняка в курсе.

Таращусь на него, тщетно пытаясь мыслить связно. Мыслить в принципе.

Детектив встает и натягивает свою кожаную куртку. Обходит вокруг стола и встает рядом со мной, немного неуклюже.

— Наверное, вам стоит спокойно посидеть минут пять, прежде чем выходить отсюда.

Меня хватает лишь на то, чтобы кивнуть и окончательно разреветься.

Детектив движется к двери, но вдруг останавливается. Произносит:

— Да не расстраивайтесь вы так… Вам не в чем себя винить. В смысле, это лишь мое предположение, но вы ведь наверняка станете… Потому что такие, как мы с вами, как раз так в подобных случаях и поступают, верно?

58

58

Разумеется, до этого я просто пошутила и на самом деле не думаю, что Маркус и его ребята самовольно увеличивают дозы лекарств, чтобы маленько облегчить себе жизнь, но сегодня определенно не стала бы винить их в чем-то подобном. В смысле, если когда-либо и возникала ситуация, призывающая, так сказать, к творческому переосмыслению привычной схемы медикаментозного лечения, то…

Хотя все равно все в отделении какие-то вялые и пришибленные, а такое тут со всеми пациентами одновременно случается крайне редко.

Со всеми пациентами и со всем медперсоналом.

Не было никаких особенных приготовлений, объявлений или чего-то подобного, но пока производился арест, все остальные из наших разными путями вдруг оказались в телевизионной комнате, застыв там неподвижно, как статуи. Впервые телик был всего лишь здоровенным пыльным ящиком в углу, и никого он, похоже, особо не волновал. Никто вроде как не знал, что сделать, или что сказать, или почему мы тут вообще торчим.