Неотрывно смотрю на него. Лицо у него не жесткое и суровое, а скорее… лицо человека, видавшего виды. Подбородок пересекает тонкий прямой шрам, из-за которого почему-то я начинаю доверять ему чуть больше, чем могла бы в иной ситуации, и седина с одной стороны головы у него немного заметнее, чем с другой. Чувствую, что он явно не дурак, и предполагаю, что, в отличие от его подружки, его больше интересуют факты, чем чувства.

Что же касается его реакции на мое признание, то тут я вообще не могу ничего прочитать.

Он ждет продолжения? Наверняка сейчас его очередь.

Слышу какие-то приглушенные перешептывания в коридоре, а потом Маркус отнюдь не шепотом велит кому-то отойти от двери и не подслушивать. Наверное, Ильясу и Люси. Интересно, думаю я, чем сейчас заняты те два констебля? Если у них хватило ума, то спокойно пьют чай в ординаторской, а если нет, то прямо не отходя от кассы им преподадут тут несколько уроков, которые лично я никогда не проходила в полицейской школе. Мне их уже почти жалко — загнанных где-то в угол маленькой, но хорошо слаженной шайкой, беспощадно разглядывающей их, обзывающейся и терзающей им уши безголосыми куплетами…

— Почему вы мне такое говорите? — через какое-то время спрашивает детектив.

Вопрос вызывает у меня некоторую оторопь, сказать по правде. Мне уже приходилось сидеть там, где он сидит сейчас — не в МПП, но вы поняли суть, — и за многие годы не раз видеть, как подозреваемые вдруг решают излить душу, и «почему вы мне такое говорите?» никогда не было моей первой реакцией. В такие моменты я всегда думала о том времени и усилиях, которые мне удалось сэкономить для всех моих коллег-оперативников, работающих над делом. О том, как скромно пожму плечами в ответ на сердечные поздравления от старших офицеров — пусть даже для получения признания не потребовалось ровно никаких усилий и мне просто повезло в допросной на сей раз… Думала про улыбки в дежурке, похлопывания по спине и все эти замечательные напитки, за которые мне не придется платить в этот вечер.

Я в полном замешательстве, поскольку я просто-таки шлепнула ему раскрытие дела на тарелку. Но, может, он просто тугодум… В каждой опергруппе есть такой.

— Простите… В каком это смысле «почему»?

Детектив-инспектор вздыхает — словно только сейчас понял, что все это займет чуть больше времени, чем обещанная мною пара минут.

— О’кей, тогда другой вопрос. Не возражаете начать с того, почему вы убили мисс Макклур?

Это совершенно не то, на что я рассчитывала. Я чертовски уверена, что он все это прекрасно знает, но смиряюсь, поскольку в наши дни Система стоит на том, чтобы нигде комар носа не подточил — все должно быть абсолютно неопровержимо и недвусмысленно, когда передаешь дело в КПС[111]. Лишний геморрой, конечно же, но… на таких вот тонкостях все и держится.