— Какие-нибудь особые слова, запоминающиеся, ему одному присущие, употреблял?

— Да что-то не помню... Вроде бы нет, он старался быть неприметным, серым, чтоб, кто мимо прошел, на нем и глаза не остановил... Простите, а вы намерены меня привлечь в связи с вновь открывшимися обстоятельствами?

— Как свидетеля привлечем...

— Но судить его будут не здесь?

— Так мы ж его еще не поймали, — усмехнулся Костенко.

Лебедев долго смотрел на полковника немигающими главами, а потом ответил — с тяжелой, безысходной угрюмостью:

— Поймаете.

6

6

...Минут через десять после взлета Кротов поднялся со своего места первый раз. Бортпроводница вскинулась с кресла в хвосте самолета:

— Гражданин, просили ж со своих мест не подниматься!

— Девочке дует, — сказал Кротов просяще, — ребенку холодно.

— Местами поменяйтесь, дуть не будет.

— Я легочник, — ответил Кротов, — но не во мне дело, дайте дочке в окно смотреть, а то плакать начнет, пассажиров нервировать...

Бортпроводница покачала головой, но все-таки открыла занавеску. Кротов вошел в багажное отделение, чувствуя на себе взгляд девушки, открыл чемодан женщины так, чтобы из-за спины было видно его содержимое («ну, кулемы бабы, ничего и сложить не могут толком»), достал теплую кофточку, обернулся.

— Спасибо вам, — сказал он и вернулся на свое место.

Укрыв девочку, спросил:

— Ну теперь тепло?

— А мне не-е было хо-олодно, — протянула девочка, — мне хорошо было.

— А вот смотри, какая гора, — сказал Кротов. — Видишь, какая высокая?