— Ну что ж, — сказал, наконец, Костенко, — если у вас много времени, значит, вам есть что мне рассказать?
— Роман и две повести, — открыто издеваясь, ответил Лебедев. — Курить изволите?
— Да.
Лебедев легко поднялся с кресла, подошел к шкафу, отпер ящик, достал пачки «Мальборо» и «Салэма», принес все это на столик, подвинул Костенко:
— Я лично предпочитаю «Салэм», все-таки ментол, какая-никакая, а польза горлу, способствует отхаркиванию.
— Фарцовщики снабжают?
— Как понимаете, в силу своего прошлого, никаких противозаконных шагов я не предпринимаю, с фарцовщиками не связан... Мне платят пенсию. В валюте... Как-никак, я был офицером немецкой армии...
— «Русская освободительная армия» Власова — военные преступники — при чем же здесь пенсия из ФРГ?
— А — порядок, гражданин полковник. Я ненавижу немцев, люди казармы, проиграли выигрышную партию, но один из наших шефов, большой патриот России, Хайнрих Вильфредович Луиг, адъютант шефа русского отдела Гиммлера, генерала Бискупского, говаривал: «Дети, я разбит надвое — между Россией, где рожден, и кровью, которая течет в моих жилах, поэтому мне русский хаос тоже чем-то мил — вольница, степи, удаль, но у немца учитесь порядку, дети. Порядок — матерь удачи...» Сейчас, между прочим, держит отель на Балтике. Так вот, порядок есть порядок, они мне, болваны, и переводят валюту за службу. Меняю на сертификаты, балуюсь голландским табачком, французскими винами и подарками для женщин: имею в виду меховые сапоги...
— А знаете, Лебедев, что вы постоянно под
— Ну? — не удивившись, спросил Лебедев. — Кто ж на меня зло держит?
— Кротов.
Лицо Лебедева на мгновение закаменело, совсем другое лицо, и глаза другие — слабинка в них промелькнула, смеха уже не было.
— А это — кто?
— Не знаете?
— Убей бог, не знаю.
— Бога не трогайте, — посоветовал Костенко. — Не надо.
Он достал из кармана копию допроса Лебедева, снятого с него в мае сорок пятого, в СМЕРШе 1-го Белорусского фронта.
— Вы ж и тогда