Армия Сибариса неумолимо наступала, и они в отчаянии наблюдали за ее приближением. Не понимая, почему полемарх расставил кротонцев так редко. Не видели смысла в лобовом столкновении. Если бы заранее знали, что Милон собирается вести битву таким образом, они бы взбунтовались.

Теперь им оставалось лишь попытаться выжить.

Когда сибариты оказались в трехстах метрах, солнце уронило на них свои первые лучи. Их авангард был виден более отчетливо, и отчетливее стали неуверенность и страх, овладевшие кротонцами. Они вздрогнули, видя в этом знак того, что боги поддерживают врага.

«Они боятся», — подумал Милон, глядя краем глаза на своих командиров. Затем вновь сосредоточил все свое внимание на сибаритской армии. Их разделяло метров двести, и уже было видно, что надвигавшиеся лошади в самом деле необычного размера. Они приближались очень медленно, чтобы поддерживать строй и поберечь силы пехоты.

Образ учителя Пифагора всплыл в сознании Милона, придав ему некоторое спокойствие. «Мы поступаем правильно», — подумал он. Это самое главное, даже если тысячи людей умрут в это утро. Возможно, погибнет и он сам.

Он повернув левую руку, вцепившись в ремни круглого щита. Приподнял его и украдкой посмотрел на толстый металлический наконечник, торчавший спереди. Щит служил как защитой, так и оружием для нападения. Затем взглянул на острие меча, который достал из ножен и держал наготове. Перед боем он всегда проверял оружие, это был его ритуал. Он глубоко вдохнул и повернулся к пехоте, сначала налево, а потом направо. К нему были прикованы сотни глаз, ожидая приказов, чтобы мгновенно передать их всей армии. Острие его меча указывало в небо. Тысячи солдат взялись за рукоятки своих мечей.

В тот миг, когда расстояние, разделявшее обе армии, сократилось до сотни метров, конница сибаритов бросилась в атаку.

Это было похоже на землетрясение.

Земля загудела под ногами кротонцев. Металлические пластины, покрывавшие их доспехи из кожи или льна, застучали друг о друга, во рту заклацали зубы. Этот звон становился все громче, как и топот вражеской конницы. Пятнадцать тысяч кротонцев взмолились Гераклу, Зевсу, Аполлону и Аресу, но по-прежнему стояли неподвижно, сжимая челюсти под бронзовыми шлемами.

Милон ждал, подняв меч. Его люди смотрели на него и на две тысячи лошадей, устремившихся им навстречу. Они были всего в семидесяти метрах, а Милон все еще не отдавал приказа перейти в наступление.

Шестьдесят метров. К небу поднялись сотни труб. Трубачи с трудом удерживали воздух, наполнявший щеки. Почему Милон не опускает меч? Почему они не выставили пики и не вырыли заранее рвы, которые могли бы смягчить удар противника?