— Что представлял собой медальон, который произвел на вас такое сильное впечатление? — спросил следователь.

— О, он действительно был роскошным! На внешней стороне — знак зодиака, а когда откроешь крышку, внутри — миниатюрные часики. Весь из чистого золота. Очень красивой работы! В одном месте в оправу вкраплен камень. Но Йонка не знала, настоящий он или нет. «За сто левов не поставят бриллианта», — говорила она.

— Сто левов? — Нестор недоверчиво посмотрел на нее.

— Нет, конечно! Она просто так сказала о камне, когда мы спросили ее. На мой взгляд, медальон страшно дорогой. И она не скрывала этого, поскольку мы знали о выигрыше… — чуть ли не с завистью произнесла Магда и тяжело вздохнула.

— Выигрыш, выигрыш! Не очень-то красиво в такой момент считать деньги Йонки! — возмутился Каров. — Не знаю, чем мы можем помочь вам, товарищ! Мы все говорим о каких-то посторонних вещах, а правда состоит в том, что эта женщина была добрым человеком, и я думаю, эта трагедия объясняется каким-то несчастным стечением обстоятельств. Просто невозможно представить, чтобы такой человек своим поведением мог спровоцировать кого-либо пойти на преступление, но…

— Что «но»?

— Она была красива… В последнее время ходят слухи о каком-то маньяке, нападающем на женщин.

Нестор промолчал, у него не было привычки размышлять вслух. Над головой Карова закружилась муха, она время от времени садилась на голову, и ему приходилось осторожно отмахиваться от нее, чтобы не нарушить прическу.

Зазвонил телефон, и Магда взяла трубку. Нестор отметил, что у девушки был массивный золотой перстень, выполненный в той же манере, что и медальон Пейчевой, о чем Магда так красноречиво только что рассказала следователю. Повернулся к Карову и заметил, что тот оценивающе наблюдал за ним своими наивными голубыми глазами. Нестор тоже усмехнулся «наивно», а затем стал с деловым видом рассматривать стол Пейчевой и не обнаружил там ничего заслуживающего внимания, не было даже никаких личных записей. Понимая, что кадровик может зайти сюда в любой момент, он учтиво попрощался с собеседниками, так и не успев ощутить той обстановки, в которой Пейчева пребывала каждый день по восемь часов. Казалось, счетоводы принадлежали к особой категории людей, свои способности они скрывали, внешне выглядели скучными, но Нестор относился к ним с подозрением: постоянное оперирование с цифрами вырабатывало аналитический склад ума. А может быть, надо было еще поговорить с ними? Однако он не спросил больше ничего, и не потому, что его не интересовали детали, а потому, что ему нравилось откладывать возникавшие вопросы на неопределенное время. Если сразу не задавать их, они срабатывают лучше, терзают психику тех, кто ждет их, даже предварительно подготовленные людьми ответы все равно рождают в их душах сомнение, теряется убедительность. Нестор часто спорил со своими коллегами по этому поводу и говорил им, что решающим моментом при допросе является не сама точность вопроса, а выбор точного времени для его постановки. А как определить это время, он не пояснял, поскольку делал это интуитивно, когда чувствовал, что у него устанавливается внутренняя связь с допрашиваемым, или, как он выражался, «когда чувствовал это своей печенкой»…