В гостиной творится форменная катастрофа. Я никак не могу найти пылесос, поэтому просто опустошаю в мусорный пакет пепельницу и собираю по комнате пустые бутылки и консервные банки. Везде разбросаны старые газеты и чеки. Чеки я оставляю, но пока разбираю бумаги, то замечаю пару нераспечатанных конвертов из моей прошлой школы. А под ними – письмо из исправительного учреждения Хаббертон. Брать его с собой в дом Шарлотты я не хочу, так что решаю прочитать прямо здесь. Отец пишет, что хочет извиниться за свою вспышку гнева. Конечно, называет он это по-другому: «помутнение в суждениях». Я отправляю письмо в пакет с мусором вместе со всей остальной почтой.

Потом захожу в комнату мальчишек – там, в шкафу, у меня тайник, где лежат мои вещи. Шкаф старый, встроенный в стену, больше похожий на гардеробную, и им никто не пользуется. Не то чтобы место было таким уж тайным, но там можно хранить что-нибудь крупное, и никто из домашних никогда туда не залезет.

Спальня мальчишек выглядит так, словно по ней прошелся ураган: игрушки и кусочки от паззлов раскиданы по всей комнате, и этот цветной мусор покрывает собой почти весь ковер. Я наступаю на детальку лего и еле сдерживаюсь, чтобы не заорать что-нибудь нецензурное. Хватаюсь за дверцу шкафа, пытаясь удержать равновесие. Немного придя в себя, нахожу чемодан и сгребаю с полки свою одежду.

Этот чемодан со мной уже долгие годы – и вовсе не потому, что я разъезжаю по отпускам. Его мне дали в службе опеки, потому что мне часто приходилось переезжать с места на место.

Я вырываю лист из тетради и пишу Диане записку, в которой сообщаю, что я переезжаю к Джастину. Затем цепляю записку на холодильник и пишу еще одну, на этот раз мальчишкам – о том, как со мной связаться и все такое. Еще раз указываю свой номер на случай, если старая бумажка с номером уже потерялась.

Потом выхожу из квартиры, запираю за собой дверь и ухожу, не оборачиваясь. В подъезде чем-то воняет, и запах такой сильный, что меня чуть ли не выворачивает.

Спускаться по пандусу гораздо легче, чем подниматься по лестнице. И колесики у чемодана все еще неплохо работают и вполне бодро едут по бетонному покрытию.

Шарлотта, должно быть, говорит по телефону через систему автомобиля, подключенную через блютуз, потому что когда я подхожу поближе, то слышу, как она с кем-то разговаривает. Окно у нее немного приоткрыто.

Я встаю за голубым пикапом и прислушиваюсь. Голос Шарлотты звучит нетерпеливо.

– Ну и что мы тогда будем с ней делать? – взволнованно спрашивает она. И продолжает: – Я не хочу, чтобы она была в нашем доме.