С этим я разворачиваюсь на каблуках и закрываю за собой дверь. Мне очень хочется зашвырнуть ключ от этой квартиры куда подальше.

В каком-то смысле мне жаль Элизабет Рэндалл. Она всего лишь продукт своего воспитания и заложница ситуации, в которую попала. Она самая настоящая жертва. Какой ребенок не хочет верить, что его отец невиновен? Что его всего лишь ложно обвинили? Большинство заключенных ведь так всегда и делают – пытаются убедить окружающих, что они не совершали преступления?

Это не значит, что Элизабет виновата в том, что пытается ему помочь. Она не плохой человек, она просто запутавшийся подросток, переживающий кризис.

Я пишу ей, что немного опоздаю, и завожу машину. Меня разрывает между двумя желаниями – помочь ей и вышвырнуть ее вон из моего дома. И я не могу решить, что же мне делать. Я не хочу рационализировать ее намерения, но также и не хочу осуждать ее, не подумав. А еще у нас с Ноем ожидается ребенок, о котором надо будет заботиться, и это совсем не облегчает ситуацию.

Я должна понять, что она от меня хочет. Она пришла ко мне не случайно. Если Элизабет хочет доказать невиновность своего отца, то, боюсь, помочь я ей совсем ничем не могу. Но остается вопрос: я вообще могу дать Элизабет то, чего она хочет?

Я проверяю, достаточно ли хорошо спрятала в сумочке письма, которые планирую прочитать вечером. Хоть я и стараюсь оставаться спокойной, моя нога все равно непроизвольно отбивает ритм по тормозной педали.

Вот и Элли. Я натягиваю на лицо самое невозмутимое выражение, на которое только способна. Она тут же замечает мое раскрасневшееся лицо и говорит:

– Вы в порядке? Выглядите ужасно.

– Чувствую я себя тоже ужасно.

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Мне просто нужно прилечь.

– Сегодня случилось что-нибудь интересное?

Я хочу сказать, что узнала множество интересных фактов, но молчу, уставившись прямо перед собой, на дорогу.

– Да нет. Просто много ездила по городу. У меня было запланировано несколько встреч.

– Я могу просто ездить на автобусе, если вам будет так проще. Это не проблема.

– Я лучше буду забирать тебя сама, – возражаю я, но тон у меня выходит жестче, чем следовало бы. – Ты беременна, так что нам следует думать в первую очередь о ребенке.

Элли откидывается в кресле и закрывает глаза, и какое-то время мы молчим. Еду я быстрее обычного, и сосредоточиться мне сложно. Я рассеянно слежу за дорогой, бесконечно перестраиваясь в плотном потоке машин.

– У вас точно все хорошо? – вдруг нарушает тишину Элизабет.

– Да, а что?

– У вас вид такой, как будто… Не знаю, как будто вы не совсем здесь. Вам из-за беременности так плохо?