мы его в мешок уложили, двумя бельевыми шнурами перетянули, и все молча, только в ушах гудит, будто от сильного ветра! когда из дома выбрались, пришлось в темноте по промерзлому саду брести, а тут еще галька шуршит, как будто по ней не человека волочат, а коровье стадо бредет, потом к обрыву вышли, я на ограду показала – мол, может камень вытащить? камни большие, одного достаточно

но падрон головой покачал: здесь течение сильное, через полчаса в океане будет

Иван

Я не сразу поверил в то, что сказал клошар.

О да, Аграмонте такое место, сказал он, вычищая щепкой мясо из зубов, туда раз-другой зайдешь – и удача вцепится тебе в рукав, как продажная девка. На трамвайном билете и то выиграешь! Но если ты на удаче жениться хочешь, тогда сиди там шестьдесят четыре дня впроголодь, ешь сырое, вина не пей. Мой приятель Бата был жирным, как монастырский гусак, а тут лет на восемь помолодел, штаны булавкой застегивал, жаль только, не удержался и нарушил. Сам знаешь, чем кончилось!

В первый вечер после кладбища я шел по направлению к вокзалу, предполагая доехать до «Casino da Povoa», но передумал, вынул из заначки десятку, заказал на набережной пиццу с красным вином, а потом нырнул в знакомый квартал. Там целая улица подпольных клубов, не таких раззолоченных, как в Фигейра-да-Фоше, но для первого раза сойдет, и за вход платить не надо.

Покер принял меня, как теплое озерное дно, мягко и безопасно, хотя за четыре года я многое растерял, покерную мышцу надо все время качать. В полночь пицца стала крутиться в животе, будто вертолетные лопасти. Два голодных месяца сделали из меня отшельника в пустыне, поедателя акрид и дикого меда, пришлось отойти за угол в подворотню и сунуть два пальца в рот. Никогда в жизни этого не делал. И никогда в жизни не получал фулл-хаус на флопе, имея карманную пару.

По дороге в гостиницу я купил бутылку рома и начал пить его еще на улице, чтобы успокоить взбесившийся желудок. Фишки можете на деньги не менять, сказал мне кассир, протягивая бумажку с адресом, это наши партнеры, они даже чаевые возьмут фишками. Верткий марокканец встретил меня на пороге и вручил мне ключи от номера с кроватью в форме раскрытых губ.

Спустя неделю я переехал из номера для шлюх в номер для обладателей пурпурных фишек, а чуть позже – в отель на Ратушной площади. Деньги я тратил без счета, приглядел себе красную двухлетку «Fireblad», сто шестьдесят лошадей, но каждый вечер совал три фишки в консервную банку – она закручивалась намертво, и Мендеш сделал в крышке прорезь ножом.