Кристиан в этой истории представляется мне Арлекином, невезучим заложником судьбы. В комедии арлекин попадал обыкновенно в руки судей, его вешали или топили, но он непременно выходил сухим из воды. А бедный австриец остался в воде навсегда. Доменика в этой пьесе – seconda innamorata: хороша, но недостаточно породиста, чтобы получить главную роль. Я мог бы защитить ее, сказать, что на закрытии выставки Гарая могут арестовать, затея с подделками вскроется, будто кратер вулкана, и горячий пепел полетит во все стороны. Еще не поздно придумать причину и отменить аукцион.

Радин очнулся в кресле, услышав громкое acabou! Старичок, еще больше разрумянившись, смотрел на него в зеркало и смиренно ждал похвалы. Стрижка была такой же старомодной, как салон, и напоминала канадку, которую Радин носил на первом курсе колледжа, но он был доволен, оставил чаевые и долго прощался с мастером за руку.

Вдыхая запах прелого сена, Радин вышел на улицу и набрал номер виллы «Верде». К телефону долго не подходили, потом служанка ответила – с набитым ртом, так что он представил ее на кухне пробующей начинку для пирога. А вот и ты, шмелик, подумал Радин, живешь себе, опыляешь клевер. Я мог бы поставить шмелиную ловушку и убедиться, что я прав. Такие ловушки у нас на даче висели возле малинника, бутылки со срезанным верхом, в которые наливали пиво или компот. Но я не стану.

– Хозяйки не будет до вечера, – сказала Малу, – до свидания, сеньор!

Он направился в сторону центра и по дороге несколько раз поглядел в витрины, чувствуя себя ловким и загорелым кабальеро. В этой истории уже двое свалились замертво, игрок и школяр, любители уиппетов, обоим не было даже тридцати. Двое юных веронцев погибли, а короли и пожилые мавры все еще живы. Нет, что я вру, это ведь не шекспировский мир, здесь другие бури, и речь почти никогда не идет о любви.

Осталась одна глава, думал он, сворачивая в знакомый переулок. Я раскрыл дело, но не намерен сдавать служанку полиции. Я также не намерен оставлять «Аррабиду» у себя, но я должен ее отыскать. Я сделаю это из упрямства, которое танцовщица снисходительно назвала азартом, я настырен, как испанский тресго, домовой с овечьими ушами. Урсула говорила, что в астурийских деревнях его просят принести в корзине воды, чтобы проверить его упорство. И он носит и носит, стиснув зубы, пока не свалится замертво.

Варгас

Понти – не инвестиция, он хорош, но хорош, как старые поэты вроде Балтазара Диаша или Бернардина Рибейру, их знает каждый сапожник в городе, но спроси у англичанина или француза, кто это такие, и он скажет, что это название лосьона для бритья.