– Естественно. У меня не было выбора. Моя беременность была сущим адом. Мне приходилось петь в клубе до самых родов.
– Джеремайя вас бил?
– Нет, хуже. В том-то и была вся мерзость Джеремайи. Он себя считал не преступником, а “предпринимателем”. А своего подручного Костико – “компаньоном”. Подсобка в глубине здания, где он проворачивал свои махинации, именовалась “офис”. Джеремайя думал, что он хитрее всех. Говорил, что не оставляет следов, поэтому никакой суд до него не доберется. Он не вел бухгалтерии, имел разрешение на ношение оружия и никогда не отдавал письменных приказов. Все его вымогательства, вся мелкая торговля наркотиками и оружием шла через “сервисную службу”. Так он называл кучку шестерок, которые были целиком в его власти. В основном это были отцы семейства, на которых имелся компромат, способный сломать им жизнь, – например, фотографии с проститутками в нежелательных позах. В обмен на его молчание шестерки должны были оказывать ему услуги. Он посылал их к людям, у которых вымогал деньги, или с партией наркотиков к наркодилерам, а потом – забрать его куш. Всем этим занимались добропорядочные люди, которых никто бы не заподозрил. Джеремайя никогда не выходил из тени. Потом эти шестерки приходили в клуб под видом клиентов и оставляли бармену конверт для Джеремайи. Никаких прямых контактов. Джеремайя использовал клуб для отмывания своих грязных денег. Но и тут он действовал по всем правилам искусства: деньги шли обратно в клуб. Все растворялось в клубной отчетности, а поскольку “Ридж” пользовался бешеным успехом, концов было не найти. Причем Джеремайя платил со всего этого изрядные налоги. Попробуй его тронь: он мог зажигать сколько угодно, все деньги значились в декларации. Я знаю, что полиция пыталась завести на него дело, но так ничего и не нашла. Утопить его могли только шестерки, но они знали, что их ждет, если они его выдадут: в лучшем случае вся их общественная и профессиональная жизнь полетит под откос. Не говоря уж о том, что им самим грозила тюрьма за соучастие в преступлениях. К тому же упрямцев он наказывал, возвращал на путь истинный. Опять-таки не оставляя следов.
* * *
Джеремайя налил воды в большой таз, и тут дверь “офиса” отворилась. Он поднял глаза. Костико втолкнул в комнату тщедушного человечка в костюме и при галстуке.
– Здравствуй-здравствуй, Эверетт! – радушно приветствовал его Джеремайя. – Рад тебя видеть.
– Добрый день, Джеремайя, – ответил человечек, дрожа как осиновый лист.