– Я? Я хотел только Хлою. Но ты встал мне поперек дороги. Ты встал между ею и мной.

– Я делал свою работу.

Говорить с ним. Пусть даже это пытка. У безумца потребность излить душу. Выложить все, что накопилось.

Отвечать, чтобы заставить его продолжать. Признаваться в своих преступлениях и планах.

Выиграть время, еще и еще.

– Резонно. Но должен напомнить, что ты уже даже не коп.

– Неверно, – возражает Гомес. – Я все еще… коп. А убить офицера полиции – это… безумие.

Квентин хохочет, у Гомеса от этого смеха сводит внутренности. Медбрат снова устраивается на стуле. Начинает раскачиваться взад-вперед, то приближаясь, то отдаляясь от своей добычи. К мигрени добавляется дурнота.

– Спасибо, что предупредил, герой. Когда я убью тебя, то поразмыслю над этим, обещаю.

Долгая пауза, во время которой мужчины сверлят друг друга глазами. Хотя Гомесу трудно сосредоточить взгляд в одном направлении.

– Так или иначе, ты же хочешь умереть, – неожиданно утверждает Квентин.

– Откуда… тебе знать?

– Я знаю все. Тебе не хватает жены, ты хочешь соединиться с ней. Хочешь покончить со всем. Иначе ты бы не позволил свалить себя одним ударом, ты бы попытался защититься. Ты же увидел меня в стекло, верно? Ровно в тот момент ты и прекратил борьбу.

Гомес стискивает зубы; мерзавец прав.

– Умереть, – тихонько нашептывает Квентин. – Забыть про страдания, горе, боль… Это, наверное, чудесно, а?

– Хочешь попробовать? – предлагает коп в неожиданном приливе энергии.

Даже странно, сколько сил придает гнев.

Квентин снова улыбается. Улыбка немного сокрушенная.

– Очень боюсь, что очередь твоя, ищейка. А не моя. Ты сдохнешь, а я смогу спокойно заняться милой крошкой Хлоей… Тебя рядом не будет, чтобы охранять ее, как положено верному песику.