Я уныло покачал головой, и открыл рот для ноты протеста... но вместо слов, изобразил тяжелый вздох, глядя на просветлевшее, и умильное, лицо матери. Махнул рукой, и пошел на кухню, где, опершись на раковину, и пуча глаза как африканская пучеглазая лягушка, постарался вернуть телу приемлемый кровоток, со всеми вытекающими функциями.

Да я ходячий труп! А мне тут, контрабасы суют.

А утром узнал, что у меня, оказывается, подростковая депрессия:

— Так вот от чего ты из дому сбежала! — проговорила мама, облегченно и жизнерадостно улыбаясь, смотря на мой лоб — сейчас принесу духи и пинцет.

Зачем? — родил мысль мой мозг, и я ощупал этот самый лоб — Аа! Пуля наружу просится!.. Ой, только не пинцет! Я даже думать не хочу, что будет делать мать, с девятимиллиметровой...

— НЕЕТ!

Пришлось устраивать чехарду, и забиваться под диван.

— Ну доча, я же для тебя стараюсь!

— Нет! Выдавишь один — еще больше наплодишь! — вспомнил я разговор пары одноклассниц меж собой — Неееет! — вновь заорал, когда почувствовал, как меня вытягивают за ногу наружу.

— С чего ты это решила, доча? Все нормально будет! А не выдавишь...

— Нееэт! Или хочешь, чтобы я опять из дому сбежала? — высунулся я с другой стороны дивана.

Из матери будь то стержень вынули. Плечи опустились, улыбка сошла, морщины проявились, и она, словно бесхребетная кукла, упала-села, на диван.

— Ну ма... ну, ну что ты все так...

— Попалась! — схватила она меня, прилезшего её утешать — Сейчас уж не отвертишься! Сейчас я тебе... — и потянулась к «прыщу».

— Мам. — проговорил я максимально ледяным голосом, обозначая, что шутки кончились.

Правда, на этом не кончился мамин выходной! Ведь по случаю... моего возвращения? Плохого самочувствия? Нового года? Мама взяла отгул.

— Да что там! — махнула она рукой, отводя взгляд — Завтра уже тридцать первое! Все дела года сделаны, остальное — дела года следующего! — и решила меня пощекотать, но я сохранил кисло-серьёзную мину — Что?

— Первого-второго отрабатывать будешь?

— Что? С чего ты решила!? — и вновь отвела взгляд — Эх. Не первого, и не второго. Но, эх... да не переживай!.. Да, третьего уже на роботу. Но до тех пор!.. — и вновь попыталась меня защекотать.

И я, подумав, что всё в принципе не так уж и плохо, позволил этой ей сделать, начав смеяться заливистым смехом, в душе шипя от боле разошедшихся ребер.