Вчера видел девчонку из Траяно, когда я пришел в участок, она стояла, задрав ногу на стул, и промокала кровь носовым платком. Ноги у нее молочные, крепкие, с хорошо вылепленными коленями, даже не скажешь, что южанка. В участке ремонт, и девчонка споткнулась об ящик с архивами, выставленный в коридор. Увидев меня, она одернула юбку и зашипела, как будто я ворвался к ней в девичью спальню.

Теперь, когда Диакопи погиб, девчонка не находит себе места от досады, и я ее понимаю — я знаю, что такое держать подозреваемого на кончике пальца, будто жука-фрегата, готовясь наколоть его на булавку, и вдруг жук распускает крылья, оказывается бронзовкой, и — ф-р-р-р-р-р! Узнав про показания рыбаков, которые выловили мертвеца, она первым делом спросила, почему я сразу не включил их в материалы следствия. На что я ответил, что показания пришли с опозданием, но были подшиты к делу, начальство извещено, и следствие называет другую причину смерти: самоубийство.

— Самоубийство! — Она даже со стула вскочила. — Вы когда-нибудь перестанете врать? Вы же знаете, что капитана убил его сообщник. Возможно, он убил и самого Аверичи, он знал, где хранятся театральные костюмы, и мог надеть любое платье, мне это доподлинно известно, к тому же на этот вечер у него нет алиби!

Я молча слушал, развалившись в кресле и прочищая свою трубку ершиком. Я думал о том, что дожди прекратились и скоро можно будет покрасить фасад, еще я думал о том, что следствие по делу Аверичи пойдет дальше, гладкое, будто бедро молочницы, ведь убийца покончил с собой, не смог вынести угрызений совести. Сразу видно человека из хорошей семьи.

Потом я подумал, что мог бы и сам убить капитана, имел на это полное право — но я не сделал этого, и ты, падре, знаешь почему. А кто-то сделал, но так хитро, чтобы даже пули не тратить. Даже я не знаю, кому теперь досталась марка, знаю только, что на моей земле ее пока не пытались продать.

— Может, я ошибаюсь, и все было совсем не так… — Она ходила по моему кабинету, не замечая, что кровь струится по ноге, затекая в голубую туфлю. — Вполне возможно, что сообщник позволил капитану взять на себя два убийства, дождался, пока тот сделает всю грязную работу, а потом прикончил его и забрал добычу. Уверена, он на это способен, он хороший стратег.

— Может, скажешь мне его имя? — спросил я лениво, чтобы ее подразнить. — Кто этот Бригелла с деревянным мечом?

— Скажу, но не теперь. — Она наконец села, сняла туфлю и стала протирать ее платком. — Этот человек поначалу был вне подозрений, но что-то с ним было не то, я знала это каждый раз, когда видела его: у меня леденел язык и в животе начинала биться большая грязная птица. Понимаете? Это как любовь. Я и думала, что это любовь!