— Ну, что новенького у капитана? — спросил я.

— Узнаете за ужином, — ответил тот.

— Максим! — удивился я. — Что за тайны между своими ребятами?

— Новости действительно есть, — неохотно разговаривал со мной распорядительный директор. — Но, как я уже сказал, узнаете вы о них за ужином.

— Максим!

— Послушайте, Лапшин, — сказал он. — Я и вправду не уполномочен, можете вы это понять? Не пытайте меня ради всего святого! И так застрелиться впору.

Вообще-то со всякого рода святостью, как вы успели уже заметить, у меня большая напряженка, но чтобы он не покончил жизнь самоубийством, я решил не давить на него хотя бы в этом. Хватит с нас трупов.

— Ну ладно, — примирительно сказал я ему. — Ну, а так просто поговорить мы можем? За жизнь.

Он посмотрел на меня с тревогой.

— Спрашивать будешь? — спросил он.

— Знаешь, что? — предложил я. — Что мы с тобой то на вы, то на ты? Давай пройдем к буфету и выпьем с тобой водочки на брудершафт. А?

Он ухватился за эту идею, словно ему год не наливали.

— Согласен! — быстро проговорил он.

— Замечательно! — широко улыбнулся я. — И покалякаем о том о сем. Просто так.

— Идет, — кивнул он.

Стопочка на брудершафт повлекла за собой вторую, а потом и третью. Когда я выходил из «Нирваны», в голове моей шумело, словно в ней кто-то переворачивал листы огромной книги.

Голова кружилась, но стены передо мной не плыли, и тому было как минимум два объяснения. Первое: я не мешал спиртное и пил только первоклассный «Абсолют». Второе: Максим Туровский сообщил мне нечто такое, после чего мне оставалась совершенно пустяковая работа в плане добычи информации. Я уже знал почти все. И теперь оставался только Лева Яйцин.

Он лежал в своей каюте на кровати, в одежде, заложив руки за голову и смотрел в потолок. У каждого свой аутотренинг.