– О’кей, – сказал Грегер. – От меня мало проку.

Эрика улыбнулась.

– Ничего. Спасибо тебе за то, что ты здесь. Я очень тебя люблю, ты же знаешь.

Муж кивнул.

– Я не могу поверить в то, что это Петер Фредрикссон, – сказала она. – Я никогда не чувствовала с его стороны ни тени враждебности.

Сусанн Линдер подумала, не позвонить ли в дверь к Эрике Бергер, когда увидела, что на первом этаже погасили свет. Потом перевела взгляд на Петера Фредрикссона. Тот пока не произнес ни единого слова. Он вел себя абсолютно безучастно. Она призадумалась и затем приняла решение.

Наклонившись, Линдер ухватилась за наручники, подняла Фредрикссона на ноги и прислонила к стене.

– Ты можешь стоять? – спросила она.

Он не ответил.

– О’кей, тогда мы упростим дело. Если будешь дергаться, я точно так же обработаю тебе правую ногу. А если еще что-нибудь надумаешь, я переломаю тебе руки. Ты меня понял?

Она слышала его учащенное дыхание. Похоже, Фредрикссон не на шутку струсил.

Сусанн вытолкала его, вывела на улицу и повела к машине, расположенной в трех кварталах. Он хромал, она поддерживала его. Когда они подошли к его машине, им встретился прохожий с собакой, – он остановился и стал разглядывать наручники Петера Фредрикссона.

– Полицейская операция, – резко бросила Линдер. – Ступайте домой.

Она посадила Фредрикссона на заднее сиденье и повезла его обратно в Фисксэтру. В половине первого ночи на пути к его подъезду им никто не встретился. Сусанн вытащила у него ключи и проводила его по лестнице в расположенную на третьем этаже квартиру.

– Вы не имеете права заходить ко мне в квартиру, – сказал Петер Фредрикссон.

Он впервые подал голос с тех пор, как она надела на него наручники.

– Вы не имеете права. У вас должно быть разрешение на обыск…

– А я не из полиции, – тихо сказала она.

Он уставился на нее с недоверием.