– Но… но зачем? Я хочу… понять…

– Зачем?! Зачем? Да потому что он как будто все это видел собственными глазами! Убийства, крики, боль! Видел с моих слов! Каждый раз, когда он приходил на сеанс, с его идеальной челкой, косоглазием, шрамом, я представлял себе, что это он, а не я, разрезает плоть, унижает свои жертвы! И он описывал мне мои же убийства так, будто совершал их сам! Описывал их, сидя у меня в кабинете… Он даже пальцы наждачкой стер! Нашел весы, изготовил перо, которое весило сто двадцать пять граммов, как у Палача! Он рассказывал мне о том, что якобы переживает, хотя на самом деле это переживал я! Он ворошил угли! Благодаря ему я действовал, все время действовал, даже когда не убивал. Все время… Мы отлично дополняли друг друга…

Он резко вонзил скальпель в деревянную столешницу.

– А после несчастного случая Палач умер… – продолжил Давид, тряхнув головой. – И Бурн должен был исчезнуть вместе с ним…

– Мне пришлось убедить Бурна покончить жизнь самоубийством… Потом посмертно помянуть Палача, придумав ему легенду и личность… И сделать так, чтобы простые люди и журналисты думали, что он исчез… И чтобы я так думал… Чтобы полиция удовольствовалась историей о шумах в сердце… Чтобы у цифр, вытатуированных на черепах детей, был смысл… Новые заключения я написал за пару ночей, а потом сжег все, что касалось настоящего Бурна, этого мелкого сексуального маньяка. Полицейские всему поверили. Они так торопились закрыть это дело! Чтобы народ замолчал! – Артур сжал кулак. – Да, мне пришлось подтолкнуть Бурна к самоубийству! Я должен был прогнать Палача, избавиться от него! Он не мог больше существовать! Но как это сделать! Он всегда был частью меня! Я – это он! Я Палач, даже в этом кресле! Палач не может умереть! Он непобедим! – В глазах Дофра не осталось ни одной эмоции. Ни грусти, ни радости. Только абсолютный холод. – Мне нужен был смысл жизни. Цели. Достойные моего прежнего «я»… Я жаждал утолить аппетит Палача, продолжать дышать… несмотря на «Dolor»…

– И… и когда контрразведка заставила… вас исчезнуть, вы… снова занялись психологией, но неофициально… Вы форматировали умы больных людей… Вы… Отныне вы не действовали сами… но руководили из своего… инвалидного кресла… Сколько? Сколько их, эмм и бурнов, которыми вы манипулировали, которым разрушили жизнь? Сколько?

– Достаточно, чтобы мне казалось, что я все еще могу передвигаться на своих двоих.

Давид был опустошен, комната вокруг кружилась.

– Вы их убили… Вы убили мою семью… Мою жену… Моего ребенка…

– Ты не представляешь, сколько человек я убил. Ты просто не можешь себе этого вообразить.