— Ну и? — спросил спикер; взгляд его оставался холодным и твердым.

— Я думаю, вы все знаете, сэр. Никакого мужа не было, но был человек, который, похоже, очень ее любил. Многообещающий молодой политик, попавший в ловушку несчастливого брака, который он не мог расторгнуть по закону церкви. В течение многих лет этот человек, кстати, талантливый юрист, посылал женщине деньги и посещал ее и ребенка в Ирландии так часто, как только мог… конечно, под видом американского дядюшки.

— Ты можешь доказать, кто были эти люди? — резко перебил его спикер. — Не свидетельскими показаниями с чужих слов или сомнительным опознанием очевидца, а письменными свидетельствами?

— Могу.

— Чем? Как?

— Велась переписка.

— Лжец! — рявкнул семидесятилетний старик. — Перед смертью она сожгла эти проклятые письма.

— Боюсь, что она сожгла все, кроме одного, — тихо промолвил Варак. — Я полагаю, она собиралась уничтожить и его тоже, но смерть наступила раньше, чем она ожидала. Ее муж нашел письмо среди других вещей в ее туалетном столике. Конечно, он не знает, кто такой Э., да и не хочет знать. Он только благодарен, что его жена отвергла ваше предложение и оставалась с ним эти последние двадцать лет.

Старик отвернулся, в глазах его блеснули слезы, которые он тут же смахнул.

— Моя жена тогда меня покинула, — ответил он едва слышно. — Наши дочь и сын учились в колледже, и не было причины продолжать дальше притворяться. Обстоятельства изменились, взгляды изменились, я был в такой же безопасности, как и Кеннеди в Бостоне. Даже щеголи в епархии архиепископа держали рот на замке. Конечно, я дал понять некоторым из этих лицемерных подонков, что если церковь попытается вмешаться в выборы, я настрою против них черных радикалов и евреев, и они поднимут в Палате бунт против их свободного от уплаты налогов священного статуса. Епископ чуть было не получил апоплексический удар, посылая на мою голову всевозможные проклятия, но я заставил его замолчать. Я сказал ему, что моя бывшая жена, наверно, спала и с ним тоже. — Седоволосый спикер с изборожденным глубокими морщинами лицом замолчал. — Матерь Божья, — вскрикнул он, уже не скрывая слез, — я так хотел вернуть эту девушку!

— Я уверен, что вы имеете в виду не свою жену.

— Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду, мистер Безымянный! Но она не могла этого сделать. Порядочный мужчина предоставлял ей домашний очаг и воспитывал нашего ребенка около пятнадцати лет. Она не могла оставить его, даже ради меня. Я скажу вам правду… Я тоже храню ее последнее письмо. «Мы соединимся на небесах, — написала она мне. — Но никогда нам не быть вместе на этой земле, мой дорогой». Что за вздор? У нас ведь могла быть общая жизнь, довольно большая часть жизни, будь оно все проклято!