Ужасный, перехватывающий дыхание страх был частью жуткой игры, в которой можно было забрать чужую жизнь или потерять свою в неизвестности, принадлежащей какой-то темной эпохе, где сама жизнь зависела исключительно от способности к выживанию. Человек не живет в таком мире, он терпит его с потом и тягостными болями в пустом желудке, как перетерпел Эван свое краткое в нем пребывание. Однако он знал, что этот мир продолжает существовать; его обитатели спасли Эвана от акул Катара. Как бы там ни было, он начал зондирование, задавая все более и более жесткие вопросы. Он понимал, что имя его произносилось все чаще (сначала спокойно, затем с удивлением, потом с многозначительным выражением лица) в залах Конгресса, в Центральном разведывательном управлении и даже в Белом Доме. Кто этот возмутитель спокойствия, нарушитель порядка? Это Эвана ничуть не волновало; вопросы были законными, и он их задаст. Кто, черт побери, может считать себя неприкосновенным? Кто может находиться над законами?..

Эван почувствовал вверху какое-то волнение, сквозь воду, омывающую его лицо, до него смутно донесся чей-то крик. Он остановился на середине пути и пошел к краю бассейна, тряся головой. Незваным гостем оказался Сабри, но такого Хасана Сабри Кендрик видел редко. Всегда спокойный доктор философии из Дубай усиленно старался овладеть своими чувствами и словами, но не очень-то преуспел в этом.

— Вы должны бежать! — закричал он, когда Эван прочистил уши от воды.

— Что?

— Оман! Маскат! Вашу историю рассказывают по всем каналам и по всем станциям. Даже показывают ваши фотографии в арабской одежде. Радио и телевидение постоянно прерывают программы, чтобы сообщить о последних событиях! Выпуск новостей был всего пять минут назад, утренние выпуски газет задерживаются с целью поместить в них как можно больше подробностей.

— Проклятье! — зарычал Кендрик, выскакивая из бассейна. Сабри тут же набросил на него полотенце.

— Репортеры наверняка будут здесь через несколько минут, — сказал араб. — Я снял телефонную трубку с аппарата, а Каши загружает нашу машину, прошу прощения, машину, которую вы любезно предоставили в наше распоряжение.

— Брось молоть ерунду! — завопил Эван, бросаясь к дому. — Что твоя жена делает с машиной?

— Складывает в нее вашу одежду, которой вам должно хватить на несколько дней. Ваш собственный автомобиль может быть узнан; наш — всегда в гараже. Мне кажется, вам нужно некоторое время, чтобы подумать.

— Некоторое время, чтобы спланировать пару убийств, — согласился Эван, выскакивая через дверь со двора и бросаясь к задней лестнице. Доктор Хасан неотрывно следовал за ним. — Как, черт возьми, это могло случиться?