Никто не знал, что это «чудо» сотворила Вероника. Ну кто бы заподозрил тихую девочку в подготовке мести? Присмотрись монахини повнимательнее к книгам, которые она усердно читала, знай они устройство дьявола с черным языком и механического Христа, это навело бы их на некоторые мысли. Но об этих секретах знала только Клементина, а она уже покинула земной мир. Тайные знания были единственным источником, помогавшим Веронике жить и выживать в условиях монастырской школы, пока посланная отцом карета не увезла ее в Париж, подальше от места, погубившего ее единственную подругу.

Точно так же никто не догадался, что это она заставляла куклу писать и петь: ни ученые, ни придворные, ни слуги, ни сам король. Только мадам де Помпадур, тайком пробравшаяся в комнату к кукле, сумела понять, что к чему.

– И вы ей все рассказали? – спросила Мадлен.

– О половине она догадалась сама. Она пообещала съездить к Лефевру и осмотреть его дом. Поэтому, когда я узнала от Жозефа, что ты отправилась туда вместе с племянником, я сразу помчалась к ней.

– Я считала Лефевра добрым. Думала, он поможет. Видите, какая из меня никудышная шпионка?

– Он довел до совершенства свой фасад доброго, порядочного человека, а внутри скрывалась пустота. Ты не должна была об этом узнать. И никто из нас. Даже отец подпал под обаяние Лефевра, а уж он-то, не забывай, был знаком со своим другом столько лет.

«Единственный настоящий друг», как говорил о нем Рейнхарт, оказался такой же подделкой, как стекляшка в броши уличной шлюхи.

– Как поведет себя Людовик? Кто решится утверждать, что он не наймет кого-нибудь другого для продолжения работы Лефевра?

– Помпадур говорит, что она все держит в своих руках, но я не знаю, какой властью она обладает на самом деле.

– Я считаю, что полиция ей подчиняется. Во всяком случае, меня они наняли по ее приказу.

Мадлен отвернулась. Лицо горничной было бледным и даже землистым. Сказывалось потрясение, испытанное в доме Лефевра, и то, что Вероника знала о ее истинной роли в доме.

– Мадлен, ты говорила о попытке избегнуть худшей участи. Какой именно?

Горничная напряглась всем телом:

– Вряд ли вы захотите знать, мадемуазель.

– Думаешь, после всего, что я повидала за эти недели, меня можно чем-то потрясти?

– Наверное.

– Давай говори.

– Если помните, я рассказывала вам о своей младшей сестре, которая умерла.

– Помню. Ее звали Сюзетта.

Мадлен кивнула: