– Мать Эмиля. Она умерла в родах. Рядом не оказалось умелого врача или кого-то вроде вашего отца. Моя мать не желала тратиться на врачей. Она позвала какую-то женщину, назвавшуюся повитухой. Ребенок никак не мог выйти. Сюзетта промучилась два дня и умерла. Ребенок тоже умер. Ей было всего девятнадцать лет.

– Девятнадцать… Это значит, что Эмиль…

– Родился, когда ей было двенадцать.

– А кто его отец? – спросила оторопевшая Вероника.

На лице Мадлен появилась улыбка, больше напоминавшая гримасу.

– Отцом мог оказаться любой мужчина из тех, кто платил нашей матери и ложился в постель с Сюзеттой. – Мадлен кивнула, и Веронике показалось, что лицо той покрылось льдом. – Поэтому я выросла жесткой. Только так я могла выжить. Со смертью Сюзетты что-то умерло и во мне. Это не оправдывает моего согласия шпионить за вашим домом, но так оно и было. Я не питала никакой жалости ни к вам, ни к вашему отцу, ни вообще к кому-либо. Я всего лишь хотела выбраться из своего жуткого дома и увести оттуда Эмиля. Это я обещала Сюзетте.

– И полиция, конечно же, хорошо тебе платила.

Мадлен фыркнула:

– Они лишь пообещали мне заплатить. Я лелеяла глупую мечту: вот получу деньги, заберу Эмиля, открою магазинчик и буду, как когда-то мой отец, торговать птицами и другой живностью. Но мне не заплатили ни су. Каждый раз я слышала от них: сделанного мной мало, нужно сделать что-то еще, а если не сделаю – они меня накажут. Они грозили упрятать меня в тюрьму и разлучить с Эмилем. А теперь меня обвинят в убийстве аристократа. Как видите, все мои мечты оказались пустыми.

Вероника смотрела на Мадлен. Могла ли она винить горничную в том, что та делала? Наверное, она сама поступила бы схожим образом, если бы ее тюрьмой был не монастырь, а бордель.

– И что теперь?

Мадлен пожала плечами:

– Можно попытаться сбежать, но толку мало. Меня наверняка остановят у городских ворот. Мои бумаги находятся у полиции.

– Ты полагаешь, что тебя накажут, но о случившемся в мастерской Лефевра не знает никто, кроме нас с Жозефом. И до сих пор никто не являлся с расспросами.

Дверь открылась. Вошел заспанный, всклокоченный мальчик. Он зевал и тер глаза.

– Маду, где это мы? – сонным голосом спросил он. – Почему мы здесь?

Мадлен подбежала и обняла его:

– Малыш, мы в доме моей хозяйки. Здесь тебе ничего не грозит.

Мальчик недоверчиво посмотрел на Веронику и странную комнату:

– А где человек, который угощал меня шоколадом? Он обещал, что сегодня даст мне еще.