– Значит, я наемник. Кажется, мне всегда было плевать на все на свете.

– Я тоже когда-то была такой.

– А что случилось потом?

Гильтине, не отвечая, поманила его забинтованной рукой:

– Иди сюда.

Шагая, как по облакам, он послушно подошел к ней. Все, даже ковролин под ногами, лучилось красотой.

– Встань на колени и положи подбородок мне на ноги.

Франческо повиновался и почувствовал под брюками Гильтине – она была в черных джинсах стретч, – что-то склизкое и химически-вонючее.

– Что у тебя за болезнь?

– Та, что исцеляет все болезни. А сейчас замри и посмотри вверх.

Франческо замер, и Гильтине широко раскрыла ему правый глаз кончиками пальцев.

– Ты ничего не почувствуешь. Но мне нужно дать тебе еще одну дозу. Не двигайся, – повторила она.

А потом, взяв небольшой шприц, ввела в его глазное яблоко тонкую иглу.

В голове у Франческо что-то ослепительно вспыхнуло, и мир снова потух.

17

17

Тела Гварнери и его бывшей жены перевезли в морг больницы Джемелли на обязательную в случае насильственной смерти аутопсию. Благодаря перемирию с Сантини Коломбе удалось добиться разрешения, чтобы им с Данте позволили посетить мертвецкую. В то, что они якобы хотят проститься с погибшими друзьями, не дожидаясь поминок, Сантини не поверил ни на минуту, однако ограничился тем, что присутствовал при их визите, молча стоя в сторонке с сигаретой в зубах. Запрещающий курить знак его нисколько не смущал – в этом вопросе они с Данте были единодушны.

Накачанный бензодиазепинами, Данте вошел в больницу, притворившись, будто не заметил Сантини, и пошел по длинному серому коридору. Его внутренний термометр застрял на восьмой отметке, и в его искаженном паникой восприятии коридор удлинялся и изгибался как змея. Если бы не Коломба, которая терпеливо вела его под руку, ему не удалось бы преодолеть пятьдесят метров, отделяющие его от секционной. Данте с трудом переставлял трясущиеся ноги, а услышав резкий звук или хлопок двери, вздрагивал и поворачивал назад, но благодаря Коломбе путь занял всего пятнадцать минут.

Наконец он вошел в освещенную неоновыми лампами комнату без окон, и санитар закатил внутрь две каталки с пристегнутыми к ним трупами, только что вытащенными из холодильных камер, после чего вышел, оставив Данте одного. Даже Коломба попятилась к порогу – она уже видела больше чем достаточно. Надев латексные перчатки, Данте нерешительно подошел к телам. Несмотря на свое прошлое, он так и не свыкся со смертью. Но если он и не был способен победить фобии усилием воли, то мог хотя бы заставить себя поступать так, как требовала необходимость. По его мнению, в этом и заключалась разница между человеком, страдающим от фобий, и трусом.