Анна-Мария сняла сапоги и обула вечерние туфли Йенни. Осторожно, держась за перила, поднялась по скользкой от растаявшего снега лестнице с блестящим пакетом в руке. И, переступив порог большой комнаты, замерла от ужаса, какой испытывает случайный прохожий, оказавшийся посреди школьного двора в разгар большой перемены. Ни хозяйка, ни гости не были одеты для званого вечера. Более того, они не были одеты вообще.

Их майки сушились на вешалках над батареей и крючках для одежды над деревенской печкой. На женщинах ничего не было, кроме лифчиков. Точнее, две из них обвязались еще и передниками. Влажные волосы, остатки косметики под глазами.

Когда они представились, Анна-Мария с трудом разобрала их имена. Подготовка к ужину шла полным ходом.

– Я что-то перепутала с дресс-кодом? – пошутила Анна-Мария, но ее никто не расслышал.

– Боже, какая ты красивая! – закричала Ребекка.

– Так это вы похитили у меня Ребекку? – подхватила Мария Тоб. – Она больше не любит меня. Только о вас и говорит.

Мария Тоб улыбалась. Она лгала, это было очевидно. Ребекка никогда не говорила о Мелле с этими женщинами.

– Интересно. И что она обо мне говорит?

– Только хорошее.

Анна-Мария мысленно вздохнула и поставила подарок на посудный столик. Она надеялась, что Ребекка не смахнет случайно эту бутылку, почти такую же дорогую, как и платье.

А Ребекка тем временем висела у Марии на шее и уверяла, что все еще любит ее, даже если совсем чуть-чуть.

– А ты накрасилась, – заметила она, повернувшись к Анне-Марии. – Ты правда ослепительно хороша.

Анну-Марию охватило почти непреодолимое желание погладить Ребекку по щеке. Вот только сколько можно топтаться возле этой женщины?

– Спасибо, – ответила Мелла. – Чем я могу вам помочь?

– Э-э-э… – махнула рукой высокая женщина – София, кажется. – Выпейте лучше пива. Вам придется наверстать упущенное, если хотите за нами поспевать.

– Я могу пить и нарезать одновременно, – улыбнулась Мелла. – Я ведь из Кируны. Только вот боюсь за туфли. Дочь убьет меня, медленно и изощренно, если на них будет хотя бы пятнышко, когда я вернусь домой.

– Сколько лет вашей дочери? – спросила Клара.

Тонкая и прозрачная, как лист бумаги. Анна-Мария заподозрила даже, что Клара принимает амфетамин для подавления аппетита. Она сразу не понравилась Мелле. В ней чувствовалось что-то холодное и скользкое.

– Летом будет двадцать, – ответила на ее вопрос Мелла.

– Двадцать? – Удивленные возгласы со всех сторон. – В каком же возрасте вы ее родили? В двенадцать лет?