— Не помню, чтобы такое говорил.

— Но вы хотели так сказать! — Грейс зажмурилась, но быстро, словно опомнившись, открыла глаза и посмотрела на Кристофера. — Это не так важно. Я нашла ответ на этот вопрос.

— Я очень рад, Грейс, — хотел было остановить ее Кристофер, но Грейс начала первой.

— Вы говорили, что Бог и человек не могут пересекаться, потому и умереть Бог не может. Но если все это — человек? Его обличия? Это не просто философия, Кристофер. Что если стать сверхчеловеком можно? Что если такой человек на самом деле есть? Что если он стал Богом?

— Мне казалось, что это просто Ницше и его книга.

— А что если найдется человек, который правильно поймет это? Что если кто-то все-таки найдет ответ на эти вопросы?

— За тысячелетия таких людей было много, но не все несли в мир добро, — сказал мужчина и дрогнувшей рукой поправил рукав. — Кто-то был философом, кто-то был правителем, но, Грейс, не все хотят делать добро.

— Но если он хочет подарить правду миру? Если он на самом деле есть?

— Такой человек?

— Да. Что если он подарит правду миру? Важно ли, как правда появится в нем?

Священник понял, что ответить на вопрос не мог.

— Просто праздник наводит на странные мысли, — сказала Грейс. — Вы слышите, как бьется сердце у вас в груди? Чувствуете? Оно дает вам жизнь. А люди вокруг чествуют смерть. Но мы ведь такие же, разве не так? Мы одни из них. Мы тоже смерть ценим больше жизни.

Кристофер вздохнул.

— Очень мудрое рассуждение, Грейс. Не могу быть уверен, что хорошо понимаю тебя.

— Что если мы служим чужим правдам? Что если правда внутри нас? Может, мы и есть Боги?

— Мы? — удивился Кристофер.

— Вы же чувствуете в себе что-то особенное, Кристофер! Вы не можете не чувствовать. Я же смотрю на вас уже годы, вы удивительный человек. В вас сильны воля и желание поклоняться. Но вы можете жить своими правдами. Вы можете стать тем, кого чествуют. Вы ведь не просто так отдали свою жизнь на служение чужой правде. Вы же чувствуете собственную правду внутри.

— И поэтому ты считаешь, что я — это Бог?

— Человек сам себя создал. Может, смерть для него — это шаг к новому своему обличию? Может, человек придумал Бога, чтобы объяснить себя? Может, человек боится себя, поэтому наделил силой Бога? Что если им всегда был человек?

— Грейс, это, конечно, очень гуманистический взгляд на мир. — Кристофер улыбнулся и, не рассчитав траектории, случайно ударил ногой, которой покачивал, по стулу. — Но не думаю, что могу разделить эти взгляды.