Подойдя к входной двери, делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и выглядываю, увидев за завесой дождя горящие фары. Разобрать марку машины не получается.

Вскрикиваю, когда снова раздается стук, и он меня слышит.

– Сесилия, открывай, черт подери.

Я включаю свет на крыльце, чувствуя, как по шее бегут мурашки. Он стучит снова, и, открыв дверь, я вижу промокшего под дождем Тобиаса со стеклянными глазами и каменным выражением лица. Он одет в костюм, в котором я видела его за ужином, на шее висит развязанный галстук, а блестящие темные волосы промокли насквозь.

Он пожирает меня взглядом, остановившись на пеньюаре, который подарил мне много лет назад, а после решительно делает шаг вперед, затем еще, пока я не оказываюсь прижатой к столику в холле. Чтобы не упасть, мне приходится о него опереться.

Тобиас смотрит на пистолет у меня в руке и одним быстрым движением его выбивает. Тот скользит по полу и останавливается направленным в стену дулом.

– Придурок! Предохранитель был снят!

– Ты теперь не вооружена и беспокоишься о предохранителе? – Пошатываясь, он идет ко мне, устрашая поведением. Тобиас пьян и зол.

– Ты ничего мне не сделаешь.

– Неужели?

– Да что случилось?

– Ты случилась. Почему ты не уехала?

– Какая разница? Я тебе ничего не сделаю. Я тебе не мешаю.

– Мне мешает твое присутствие!

Он промок до нитки, вода стекает с его лица. Я вздергиваю подбородок кверху.

– Да пошел ты.

Он испепеляет меня взглядом, а небо за ним освещает молния, где-то вдалеке гремит гром.

– Ты не причинишь мне вреда.

– Не торопись с выводами. – Он с такой силой сжимает мое лицо, что точно останутся небольшие синяки. – Я велел тебе оставить все как есть. Но ты не смогла удержаться. Когда ты поймешь, что между нами была лишь минутная слабость?