Ма Жун отобрал у него сверток и положил его себе в рукав. Затем грубо встряхнул монаха.

— Признавайся, где ты взял шпильку! — приказал он.

Тот, запинаясь, начал:

— Я нашел ее в канаве. Должно быть, какая-нибудь дама…

Ма Жун снова схватил его за горло и ударил головой об стену. Раздался глухой стук. Ма Жун зашипел:

— Если хочешь спасти свою шкуру, сукин сын, говори правду.

— Отпусти, — прохрипел монах, судорожно глотая воздух.

Ма Жун ослабил хватку и угрожающе навис над ним.

— Я, — заныл монах, — из шайки шестерых бродяг, которые прикидываются странствующими даосскими монахами. Мы живем в заброшенном домике стражи у самой восточной стены. Наш главарь — бродяга Хуан Сань.

На той неделе, когда после обеда все спали, я приоткрыл один глаз и случайно увидел, как Хуан Сань достал из шва халата две золотые шпильки и принялся рассматривать их. Я снова зажмурился и притворился спящим. Я давно собирался уйти от них: они уж слишком полагались на силу. И мне показалось, что теперь у меня будет достаточно средств. Поэтому, когда два дня назад Хуан Сань вернулся мертвецки пьяный, я подождал, пока он захрапит, а потом ощупал шов его халата и нашел одну шпильку. Он пошевелился, и я, не решившись искать вторую, убежал.

Ма Жун в душе ликовал, получив эти сведения. Но по-прежнему сохранял свирепое выражение лица.

— Отведи меня к этому человеку! — рявкнул он.

Толстяк опять весь затрясся и заныл:

— Только не отдавай меня ему. Он забьет меня до смерти!

— Ты должен бояться только меня! — со злостью сказал Ма Жун. — Как только замечу неладное, затащу тебя в темный угол и перережу твою цыплячью глотку. Вперед!

Толстяк вывел его на главную улицу. Пройдя немного, они оказались в лабиринте переулков и в конце концов добрались до темного пустыря у городской стены. Ма Жун с трудом разглядел у стены полуразвалившуюся лачугу.

— Вот она, — буркнул толстяк и, извернувшись, попытался убежать. Ма Жун схватил его за ворот и потащил к порогу дома. Он постучал в дверь и крикнул:

— Хуан Сань, я принес тебе золотую шпильку!

Изнутри послышались чьи-то спотыкающиеся шаги. В проеме двери появился фонарь, а за ним — крепкий сухопарый мужчина. Он был одного роста с Ма Жуном, но уступал ему в весе.

Подняв лампу, он маленькими злобными глазками рассматривал пришедших. Потом грубо выругался и заворчал: