Я не заметила, как прикусила губу.

– А мы знаем, как она была одета в ночь убийства?

– В черное, – с готовностью ответил он. – По крайней мере, я так предполагаю. Когда я в последний раз ей позировал, пришла Черри, принесла, кажется, единственное вечернее платье Эммы и получила взбучку за то, что оставила на нем утюгом блестящий след.

– Черное, конечно, скроет кровь, – заметила я.

– Так, далее: что могла делать Черри на подобном мероприятии? Она же горничная в Хэвлок-хаусе, а не художница.

– Ее могли попросить помогать тем, кто накрывал на стол, и если она выполняла эту работу, то тоже, конечно, должна была быть в черном, – добавила я, щелкнув пальцами.

– Ну хорошо, пусть эта идея остается. Давай подумаем о мужчинах. Фредерик Хэвлок, – начал он. – Мне он очень нравится в качестве убийцы.

– Снова ты приплетаешь сюда этого очаровательного старика. Ты сошел с ума!

– Очарование – лучшее прикрытие для злодея, – сказал он мне.

– Злодей? Да он же в инвалидном кресле, – сказала я с насмешкой в голосе.

– В инвалидном кресле – да, но не прикован к нему, – поправил он. – Ты собственными глазами видела, что он может обходиться и без кресла.

– С помощью двух тростей!

– И в одной из них несложно спрятать нож. Нет, мне правда очень нравится эта теория.

– Это не теория, это несусветная чушь. Сэр Фредерик слишком слаб для того, чтобы бегать по дому и резать крепких молодых женщин.

– Сейчас, – добавил он. – Но каким он был до последнего удара? Он присутствовал на том вечере и вовсе не в кресле, а нам говорили, что после смерти Артемизии его состояние значительно ухудшилось. Нам никак не узнать наверняка, каким он был до того, как она умерла. Не нужно упускать и того факта, что она была под действием наркотика. Это могло быть на руку не только женщине, но и не слишком крепкому мужчине, – закончил он с удовлетворенным видом.

– Ну хорошо. – Мне не нравилась эта теория, но следовало признать, что она правдоподобна. – Но я не могу вообразить его в качестве злодея, который пришпилил записку с угрозами к нашей двери. Кроме того, – добавила я, постепенно разгорячаясь, – не думаешь же ты, что он сегодня ночью прискачет в Елисейский грот за Луизиными изумрудами. Даже если он замешан в этом деле, у него, конечно, есть сообщник.

– Черт побери, – выругался Стокер, – только я решил, что это хорошая теория. И все же, – добавил он радостно, – он может быть преступным умом. А в таком случае я предлагаю считать Джулиана Гилкриста его марионеткой, учитывая, что его почерком написана записка. Тебе казалось вероятным, что он лишь исполнитель, а не главный заговорщик. Может быть, художник и его покровитель оба замешаны в этом деле?