— Готова?

— Ты за рулем?

— Ты ненавидишь, когда я за рулем. Сразу начинаешь нервничать.

— Привыкнуть можно ко всему.

Лора залезла в машину. Ее нога все еще болела из-за осколка, попавшего в нее в дайнере. Она взглянула на тюрьму. С этой стороны у здания не было окон, но она не могла избавиться от ощущения, что Ник наблюдает за ними.

По правде, это чувство преследовало ее более тридцати лет.

Энди выехала с парковочного места. Проехала через ворота. Лора не могла расслабиться до того момента, пока они не выехали на трассу. Энди научилась водить гораздо лучше за время своего бесконечного дорожного приключения, так что Лора охала и ахала всего раз в двадцать минут (а не в десять, как раньше). Неожиданно она сказала:

— Когда я сказала про любовь к Гордону, я говорила серьезно. Он был лучшим, что со мной случалось в жизни. Кроме тебя. И я не понимала, чем обладаю.

Энди кивнула. Но она уже не была маленькой девочкой, которая молилась по ночам, чтобы ее родители снова были вместе.

— Ты в порядке, милая? — спросила Лора. — Тебе было тяжело слышать его голос, или…

— Мам. — Энди посмотрела в зеркало, прежде чем обогнать медленно ехавший грузовик. Она облокотилась на дверцу и прижала пальцы к виску.

Лора смотрела, как мимо пролетают деревья. В голове всплывали отрывки ее разговора с Ником, но она не собиралась разбирать и препарировать то, что она ему сказала. Если чему-то Лора и научилась, так это всегда двигаться вперед. Если она когда-нибудь остановится, Ник нагонит ее.

— Ты выражаешься, как он, — сказала Энди. Когда Лора не ответила, она продолжила: — Он называет тебя «дорогая» и «любовь моя», прямо как ты называешь меня.

— Я не выражаюсь, как он. Это он выражается, как моя мать. — Она убрала прядь волос Энди, чтобы видеть ее лицо. — Этими словами она обращалась ко мне. Я всегда чувствовала, что меня любят. Я не хотела, чтобы Ник лишал меня возможности обращаться так к тебе.

— «Она всегда знала, где лежит крышка от каждой кастрюли», — процитировала Энди то немногое, что могла выдать Лора, когда от нее требовалось рассказать о ее матери.

Но теперь она сказала Энди другое:

— Скорее она всегда знала, какой чайный сервиз принадлежал Квеллерам, где выковали серебро Логанов и другие мелкие детали, которые давали ей ощущение контроля над своей жизнью. — А потом Лора сформулировала вслух то, что осознала совсем недавно: — Моя мать была такой же жертвой нашего отца, как и все мы.

— Она была взрослой.

— Она была воспитана не для того, чтобы быть взрослой. Она была воспитана для того, чтобы стать женой богатого человека.