Тут я, конечно, малость блефовал, смысл большинства Славиных записей оставался для меня загадкой, так же, как и роль в этом деле Толубеева, но я продолжал импровизировать.

– Как полагают некоторые хорошо информированные люди, ты был источником Любомирского в спецслужбах… – заявил я. – Это ты слил ему информацию о том, что Манюченко убили?..

Несколько секунд Толубеев внимательно рассматривал мое лицо, словно выбирая место, куда бы врезать.

– Чего ты добиваешься? – спросил он.

– Я хочу знать, что случилось со Славой, а заодно и что случилось с Манюченко.

– И что ты будешь делать с этим знанием? Напечатаешь статью в журнале?

– Может, размещу в интернете.

– После того, что случилось с Любомирским? А не зассышь?

Это был хороший вопрос, на который, если честно, у меня не было ответа.

– Так ты все-таки имеешь отношение к делу Манюченко?

Толубеев посмотрел на меня как на капризного ребенка:

– Алексей Петрович, мил друг, ты, кажется, занимаешься изучением научного наследия своего уважаемого предка. Ну и занимайся! Зачем тебе дело Манюченко?

Осведомленность Толубеева о моих делах тревожила, но в то же время обнадеживала – я был на верном пути.

– Мне кажется, что эти два дела как-то связаны между собой…

– Хм… Может быть, и правильно тебе кажется, но все же лучше держаться архивно-исторической части… Как там было у Толстого Алексея Константиновича? «Ходить бывает склизко по камушкам иным, и вот о том, что близко, мы лучше умолчим…»

Тут мне пришла в голову интересная мысль.

– Слушай, Игорь, а ты, часом, не знаешь человека по имени Борис Ростиславович Кончак?

Игорь посмотрел на меня укоризненно.

– Вот какой ты неугомонный! Я же тебе сказал про камушки, а ты опять за свое… Говорю тебе, меньше знаешь – крепче спишь.

– Можно ли истолковать твой ответ так, что имя Кончака тебе известно?