— Чего ради? Лучше иметь дело с одним дьяволом, чем с двадцатью.

— А что будет с тобой?

— Я отправлюсь на дно с грузом свинца на ногах. У Хиллорана на меня зуб. Он так спокойно об этом говорил, что я не усомнился ни в одном слове. Интересный тип… — задумчиво добавил Дикки. — Надо было получше к нему присмотреться. Обычный бандит кипел бы злобой и орал, а Хиллоран…

Снова повисло молчание. В каюте становилось все темнее.

— О чем ты думаешь, Дикки? — прервала наконец паузу Одри.

— О том, как порой все внезапно меняется. Я любил тебя. Потом, когда решил, что ты пользовалась этим, а сама исподтишка смеялась надо мной, возненавидел. А когда ты упала там, в кают-компании, и лежала без движения, я знал только одно — что люблю тебя, и неважно, как ты поступила со мной. Все это ничто в сравнении с тем, что я мог касаться твоей руки, слышать твой чудесный голос, видеть твою улыбку…

Она молчала.

— Но я обманул Хиллорана. Я сказал ему только, что моя любовь обернулась ненавистью, а об остальном не сказал. И он поверил. Я попросил оставить меня наедине с тобой, чтобы перед концом излить на тебя все свое презрение, — и он согласился. Вот почему мы здесь.

— Зачем ты это сделал?

— Чтобы сказать тебе правду, чтобы выслушать правду от тебя. И, может быть, вместе найти какой-то выход.

Голос Одри донесся словно откуда-то издалека:

— Я все никак не могла решиться. Оттягивала и оттягивала, поэтому мне приходилось манипулировать твоими чувствами. Но в конце концов я вовлекла тебя в тот спор за ужином, чтобы понять, насколько велика твоя любовь. Женское тщеславие, за которое я поплатилась. Я велела Хиллорану подмешать наркотик и тебе в кофе, а тебе написала записку с советом не пить, чтобы ты мог оказать ему сопротивление, когда он этого не ждет. Я собиралась его обмануть, а остальное предоставить тебе, потому что сама так и не смогла решить, что делать.

— Верится с трудом… — заметил Дикки.

— Но я говорю правду! И обещаю тебе, что если у меня будет шанс выпрыгнуть из лодки или с гидросамолета, я это сделаю. Потому что люблю тебя.

Он молчал.

— Я убила Морганхейма, — призналась Одри. — Из-за сестры, что была у меня когда-то…

Тремейн замер.

— Дикки, ты сказал, что любил меня…

Он вскочил, замаячив в темноте.

— Да, это правда.