– Мы почти пришли, – говорит мне Синклер.

Озеро великолепно в своей безмятежности. Идеальная гладь. Пожалуй, даже слишком идеальная. Ни малейшей ряби. В воде, как в безупречном зеркале, отражается синее небо. Кельвин Синклер ненадолго останавливается, делает глубокий вдох и говорит:

– Вот там.

Я вижу грубо сколоченную деревянную скамейку, настолько грубую, что с древесины даже не сняли кору. Скамейка смотрит в сторону озера, но прежде всего она обращена к небольшому надгробному камню. Я подхожу и читаю высеченные буквы:

ПАМЯТИ Р. Л. «ЖИЗНЬ КОНЕЧНА. ЛЮБОВЬ ВЕЧНА» РОДИЛСЯ 8 ЯНВАРЯ 1952 – УМЕР 15 ИЮНЯ 2011

ПАМЯТИ

Р. Л.

«ЖИЗНЬ КОНЕЧНА. ЛЮБОВЬ ВЕЧНА»

РОДИЛСЯ 8 ЯНВАРЯ 1952 – УМЕР 15 ИЮНЯ 2011

– Рак легких, – поясняет Кельвин Синклер. – Нет, он никогда не курил. Болезнь обнаружили в марте того года. Не прошло и трех месяцев, как его не стало.

Я смотрю на камень:

– Он здесь похоронен?

– Нет. Здесь я развеял его пепел. Прихожане поставили скамейку и памятный камень.

– Прихожане знали о ваших интимных отношениях?

– Мы не выставляли их напоказ. Вы должны понимать. В семидесятые годы, когда мы полюбили друг друга, общество категорически не принимало геев. Нам приходилось скрывать его настоящее имя и наши отношения, что научило нас искусству обмана. Так мы провели всю жизнь. – Кельвин Синклер подпирает подбородок. Его глаза устремлены вверх. – Но под конец да. Думаю, многие прихожане знали. Или нам хотелось так думать.

Я смотрю на озеро и пытаюсь представить жизненный путь Арло Шугармена, еврейского мальчика из Бруклина, нашедшего свой покой здесь, в лесу за церковью. Я почти вижу смонтированный фильм, дополненный сентиментальной музыкой.

– Почему вы не решились рассказать об этом? – спрашиваю я.

– Были у меня такие мысли. Казалось бы, он умер. Никто уже не сможет причинить ему вреда.

– И что вас останавливало?

– Но я продолжаю жить. Получается, я был сообщником беглеца. Скажите, а как бы ФБР отнеслось к моим словам?