– Да. Слушаю вас.

– Это Пьер-Эмманюэль Кло из Института изящных искусств Нью-Йоркского университета. – В его тоне улавливается паника, которую он старается подавить. – Вы просили меня проверить картину, недавно обнаруженную агентами ФБР, на предмет ее принадлежности кисти Яна Вермеера.

– Да, просил.

– Мистер Локвуд, когда вы сможете появиться в институте?

– Это так срочно?

– Да, очень срочно.

– У вас сомнения насчет подлинности картины?

– Думаю, нам это лучше обсудить при личной встрече. – У него дрожит голос. – Пожалуйста, приезжайте как можно скорее.

Я смотрю на часы. В зависимости от плотности движения путь до института займет у меня около трех часов.

– Вы будете на месте? – спрашиваю я его.

– Институт уже закроется, но я обязательно вас дождусь.

Третий звонок я получаю от Эмы. После моего обычного приветствия она спрашивает:

– Новости есть?

Рассказываю ей о событиях дня. Ничего не утаиваю, не подслащиваю пилюлю. Чувствую, как у меня трепещет сердце, но, увы, что из этого? Как сказала бы Эма, «не бери в голову». Под конец сообщаю, что сейчас прямиком еду в Институт изящных искусств Нью-Йоркского университета. Точнее, в его реставрационный центр, находящийся от «Дакоты» по другую сторону Центрального парка.

– Здорово, – отвечает Эма. – Я как раз по этому поводу и звоню.

– Слушаю.

– Я тут просматривала фэбээровские протоколы допроса свидетелей по делу о краже картин в Хаверфорде.

– И?..

– Мне показалось, поначалу следователи были убеждены, что у грабителей имелся сообщник внутри. Основным подозреваемым был ночной сторож Иэн Корнуэлл. Но из-за отсутствия доказательств эту версию пришлось отбросить.

Я говорю дочери, что мне это известно.