– Ты ведь недавно ездил к Корнуэллу и расспрашивал его?

– Да. Теперь он профессор политологии в Хаверфорде.

– Знаю. Читала про это. Что ты о нем думаешь?

Я не хочу смазывать ее мнение и задаю ей такой же вопрос.

– Я думаю, те первые следователи были правы. Ограбление никак не могло проходить по сценарию, за который держится Иэн Корнуэлл.

– Однако первым следователям не удалось ничего доказать, – возражаю я.

– Это не значит, что он не участвовал в ограблении.

– Конечно не значит, – соглашаюсь я; из динамика слышится уличный шум. – Ты где?

– Иду в метро, чтобы успеть на поезд домой.

– Давай я позвоню, и тебя отвезут.

– Нет, уж лучше я поеду так, как собралась. Слушай, Вин. Не знаю, каким образом, но нам нужно заставить Иэна Корнуэлла заговорить. Он ключевая фигура. И потом обязательно расскажи про свой разговор с реставратором.

Эма отключается. Я мысленно прокручиваю наш разговор и знаю, что улыбаюсь во весь рот. Закрываю глаза и оставшееся время полета пытаюсь вздремнуть. Не получается. Сижу как на иголках, ощущая зуд во всем теле. Причина мне известна. Я достаю мобильник и открываю свое любимое приложение. Условливаюсь о полуночном свидании с женщиной под ником «Хелена». Обычно я назначаю такие свидания пораньше, но сегодня у меня суматошный день, и освобожусь я только к полуночи.

Институт изящных искусств Нью-Йоркского университета находится на Пятой авеню, в историческом здании, называемом домом Джеймса Б. Дьюка. Оно выстроено во французском стиле и является одним из немногих уцелевших особняков миллионеров. Реликт «золотого века» Нью-Йорка. Джеймс Дьюк. Да, моя любимая альма-матер – Дьюкский университет – назван в честь его отца, бывшего соучредителем Американской табачной компании. Дьюк-старший много сделал для модернизации производства сигарет и их маркетинга. Есть такое старое изречение: «Каждое крупное состояние построено на крупном преступлении». В данном случае богатство Дьюков строилось если не на крупном преступлении, то на груде тел умерших курильщиков.

По понятным причинам институт имеет многоступенчатую систему безопасности. Я прохожу ее целиком и поднимаюсь на второй этаж, где Пьер-Эмманюэль Кло в одиночестве расхаживает по реставрационной мастерской. На нем белый лабораторный халат. На руках – латексные перчатки. Когда он поворачивается ко мне, я вижу искаженное ужасом лицо реставратора.

– Слава богу, вы здесь!

Специфический облик реставрационной мастерской создает интерьер старинного особняка, в котором она помещается, и современное оборудование, способное сделать честь любому исследовательскому центру. Здесь длинные столы, гобелены на стенах, специальное освещение, кисти всех видов и размеров, скальпели, устройства, похожие на микроскопы, инструменты из арсенала стоматологов и оборудование для проведения медицинских анализов.