Адам потерял равновесие и с ужасающим грохотом рухнул вниз. По лестнице запрыгали ноутбук и остальные вещи. Их громыхание словно складывалось в некую резкую атональную мелодию. Долгую сонату мертвецов.

Я сбежал по лестнице. Адам распластался на полу лицом вниз, вокруг валялись его книги и записи. Он не двигался, не издавал ни звука. Его голова плавала в луже крови. Я вдруг подумал, не протечет ли она сквозь решетчатый железный пол на нижний уровень. Еще, чего доброго, испортит книги.

Я насторожился, но мой слух не уловил ни торопливых шагов, ни голосов – лишь знакомые гудение и шелест. Еще я слышал собственное учащенное дыхание, которое шумно вырывалось изо рта.

В момент падения отскочил и теперь лежал подле стеллажа ноутбук. Он выглядел неповрежденным. Рядом с головой Адама валялись очки – они тоже уцелели. Помню, как я подумал: «Действительно, тут очень легко оступиться, если ты забыл снять очки для чтения. Особенно на лестнице».

На полу у моих ног лежал телефон. Видимо, Адам нес его в руке.

Я поднял его – еще один айфон. По экрану змеились трещины. Машинально я нажал на кнопку, но экран не загорелся. Телефон разбился. Но откуда он у Адама?

«Мертвый телефон, – подумал я. – Что знают мертвые предметы».

Я вышел из библиотеки, в третий раз пересек под дождем парк, а потом сел на поезд до Кью-Гарденс.

В такое время пассажиров в подземке почти не было. На соседнем сиденье кто-то оставил вечерний номер «Метро», и, пока поезд устало катил на запад, я делал вид, что изучаю газету.

Кроме меня, в вагоне было еще четыре человека. Никто ни на кого не смотрел. Напротив, чуть в стороне, сидела женщина с тонкими чертами лица, моложе меня, на вид лет тридцати с небольшим. Вылитая героиня русского романа. Ей бы на тройке путешествовать, а не в лондонской подземке (хотя читала она при этом электронную книжку).

Вот и Кью-Гарденс. Поезд остановился, но я не спешил – подождал, пока станцию покинут остальные пассажиры. Трое воспользовались восточным выходом на Мортлейк-роуд. Спустя пару минут я последовал за ними.

Дождь припустил еще сильнее. Первый пассажир, идущий впереди, куда-то свернул, второй зашел в дом справа. Передо мной по блестящей от дождя мостовой шагала только та женщина с тонко очерченным лицом. На ней были длинное черное пальто, высокие черные сапоги, в руках она держала зонт. Она явно направлялась к Рован-авеню.

Чтобы она не подумала, будто я за ней увязался, я не сразу повернул за угол – постоял немного под деревом. Хотя прятаться от дождя толку не было: я уже весь промок насквозь.