Молодой капитан убрал револьвер в кобуру и взял Беретту92 из лап Ласки.

Младший вытаращил глаза и заметался по яме: Что? Нет, НЕТ, ТЫ СУКА!!!!

БАХ! — в ключицу. Заяц упал, дёргая ногами. БАХ-БАХ — в живот и шею. Заяц корчился в предсмертных муках.

Шариков был бы не против опорожнить брюхо. И неважно, каким путём. Он перевёл взгляд на крота. Попятился от ямы и, едва, не споткнулся о лежащую под ногами корягу.

Зорга: Юноша, вы никому не расскажете о том, что здесь видели или слышали. Я часто использую страх, но мне больше по душе деньги. Мы заплатим вам. Это совсем немного для меня и довольно много для такого честного мента, как вы.

Ласка потащила Шарикова к выходу из леса.

Зорга подозвал к яме комиссара.

Бамби, поджав ноги, сидел в углу ямы и смотрел перед собой, не обращая внимания на внешние раздражители. Он понимал. В отличие от Косого и по примеру незнакомого ему волчары Серова, Бамби понимал, что с ним теперь — всё.

Но в последний миг, когда презрительно глянуло на него пистолетное дуло, как-то сам собой заворочался олений язык; Бамби подполз к другому краю ямы и вытянул копыта к стоящему над ним комиссаром: Господин Лосев, пожалуйста. Я же её не трогал. Ну я же не…

Олень захныкал. А Лосев обратился к кроту: Ну пацан же не виноват. Этого замочили и ладно. Мэра. Тоже. Но пацана-то…

Крот повернул голову на оленя, отчего тому показалось, будто господин, уважаемый господин Зорга смотрит на него снисходительно, готовый простить.

Но Зорга сказал: А ты что, получается, чистый выходишь? Я мэра завалил. Капитан — сына его. Тебе тоже кого-то убить надо.