Светлый фон
– Очень рада видеть вас в добром здравии, падре Корца. – Черные юбки взметнулись вокруг ее ног, когда она быстрой походкой подошла к камину и встала рядом с ним. – Наверное, вам предлагали вина и что-либо перекусить?

Элисабета спросила об этом как бы между прочим, но сильно бьющееся сердце выдало ее истинные чувства.

Элисабета спросила об этом как бы между прочим, но сильно бьющееся сердце выдало ее истинные чувства.

– Да, предлагали.

– Да, предлагали.

В свете камина она выглядела изящнее и стройнее, чем сохранилась в его памяти после последней встречи; в чертах ее лица появилась некоторая суровость, как будто печаль согнала с ее лица часть доброты, присутствующей на нем раньше. Но даже и сейчас она была невероятно красивой.

В свете камина она выглядела изящнее и стройнее, чем сохранилась в его памяти после последней встречи; в чертах ее лица появилась некоторая суровость, как будто печаль согнала с ее лица часть доброты, присутствующей на нем раньше. Но даже и сейчас она была невероятно красивой.

Страх, казалось, проник в кровь Руна и разносился ею по всему его телу.

Страх, казалось, проник в кровь Руна и разносился ею по всему его телу.

Он едва удерживался от того, чтобы сбежать; но ведь он же обещал Бернарду, и он обещал себе. Он был достаточно силен, для того чтобы выполнить обещанное. Он должен это сделать.

Он едва удерживался от того, чтобы сбежать; но ведь он же обещал Бернарду, и он обещал себе. Он был достаточно силен, для того чтобы выполнить обещанное. Он должен это сделать.

– Насколько я понимаю, вы занимаетесь сбором пожертвований на церковь?

– Насколько я понимаю, вы занимаетесь сбором пожертвований на церковь?

Ее язвительный тон подсказал ему, что она понимает, как нелепо он обошелся с нею, когда оставил ее в одиночестве горевать по усопшему Ференцу; что она не простила его за то, что он бросил ее в тот час, когда она отчаянно нуждалась в том, чтобы кто-то близкий был рядом.

Ее язвительный тон подсказал ему, что она понимает, как нелепо он обошелся с нею, когда оставил ее в одиночестве горевать по усопшему Ференцу; что она не простила его за то, что он бросил ее в тот час, когда она отчаянно нуждалась в том, чтобы кто-то близкий был рядом.

Его мозг исходил на крик, приказывая ему бежать, но тело ему не повиновалось.

Его мозг исходил на крик, приказывая ему бежать, но тело ему не повиновалось.

Он остался.

Он остался.

– Падре Корца? – Элисабета наклонилась ближе, ее голова коснулась его головы; ее сердце стало биться медленнее – она испытывала к нему симпатию, а не гнев. – Вы что, заболели? Может, вам лучше присесть?