У Леопольда хватило совести, чтобы на лице у него отразилось страдание, но он тут же нашел себе оправдание.

– Никакие войны не обходятся без жертв. Она знала и принимала это куда лучше, чем я да ты.

Переваривать подобные трюизмы было свыше сил Руна.

– И когда ты начал предавать Орден? Давно ты стал предателем?

– Я всегда служил высшей цели. Прежде чем принять присягу сангвиниста, прежде чем я испил свою первую чашу крови Христовой, меня уже поставил на этот путь Окаянный. Помочь вернуть Христа на землю.

Рун нахмурился. Как такое может быть? Почему Леопольд не сгорел, как другие стригои, стремившиеся обмануть Орден, принося лживые клятвы?

Ответ Рун нашел в сиянии религиозного фанатизма во взгляде своего визави.

Леопольд не кривил душой, принося клятвы. Он всем сердцем верил, что служит Христу.

– Мы оплакивали тебя, – проронил Рун. – Мы погребли твои четки со всеми почестями в Святилище, словно ты сложил голову, служа Ему.

– Я и служу Ему, – твердо заявил Леопольд. – А если я не служу, почему же освященное вино по-прежнему дарит мне благословение даже теперь?

Корца пошатнулся. Неужели набожность Леопольда настолько безраздельна?

– Ты должен понять истинность моих слов, – умолял тот. – Ты можешь присоединиться к нам. Он примет тебя с распростертыми объятьями.

Рун не мог прийти в себя от изумления.

– Ты хочешь, чтобы я покинул апостольскую Церковь и присоединился к предателю Христа?! Человеку, объединившему силы со стригоями?!