— Не может быть… — прошептала она.

Но Валерий ее не слушал. Он шел на черную «Волгу», как его деды, Петр и Николай, шли на танки, держа в руках бутылки с горючей смесью. И чертова машина попятилась!

Следователь, дипломированный советский юрист, комсомолец и почти коммунист твердой походкой шел на нее, размахивая горящей курткой. «Волга» взревела, попытавшись его испугать, угрожая переехать, раздавить и размазать, но он не дрогнул. И тогда дрогнула она, «двадцать первая». По-настоящему. Дала задний ход и теперь ехала прочь. В тот самый переулок, из которого появилась.

— Бегом! — заорал Камышев, швырнув полыхающую куртку на асфальт, преградив «двадцать первой» дорогу.

Одежда вспыхнула так, словно была облита бензином. Отражение язычков пламени заплясало на стенах домов, осветило серое небо. И огонь был ярким, оранжевым — в отличие от тусклого красного тления фар «Волги» и глаз местных обитателей.

Сыщики подхватили что-то бессвязно бормочущего журналиста и из последних сил потащили его к зданию детского дома. Вика, продолжая что-то неразборчиво говорить себе под нос, бежала следом. Всего минута или две — и они уже были возле нужного здания. Его западный флигель здесь, в анти-Любгороде, оказался целым и не заколоченным.

— Почему он так близко здесь? — Камышев уже думал об этом, но только сейчас решил уточнить у Вики.

«Хоть одна приятная особенность этого чертова места», — отметил он заодно про себя, обливаясь потом. Лапина они волочили уже из последних сил.

— Игры пространства, — ответила девушка, заметно запыхавшись и тяжело дыша. Видимо, у ведуний тоже есть предел выносливости. — Мээр замкнут сам на себя, и все, что к нему относится, словно бы рядом. Но и разлом-то с ним!.. Как тебе удалось вызвать настоящий огонь?

Она смотрела на Валерия с неподдельным восторгом. Наивным, почти даже детским.

— Наука, — коротко ответил Камышев. — Физика сравняла счет с мистикой. Открой, пожалуйста.

Протяжно застонав, Вика отворила тяжелую дверь, помогая Валерию с Эдиком. Изнутри высыпала целая стая возмущенно пищащих крыс с огненными глазами, и Камышев, продолжая одной рукой поддерживать Лапина, второй направил на пасюков «Скилтаву». Полыхнуло огнем, маленьким и слабым, но грызуны с воплями разбежались.

— Огонь, — почти ласково сказал калининский следователь, когда за ними захлопнулась массивная дверь. — Надо сжечь здесь все к чертовой матери!

— Не надо! — воскликнула Вика. — Мы не знаем, как это отразится на нашей реальности… Если сжечь Мээр, то и на Любгороде это тоже отразится. Они чересчур сейчас друг с другом взаимосвязаны. Помнишь сравнение с одеждой? Если поджечь ее изнутри, снаружи тоже загорится.