— А если спалить только это здание? — уточнил Валерий.

Внутри у него все шевельнулось. Он догадывался, что пострадать могут все, кто сейчас снаружи — в обычном мире, а точнее, в андроповском детском доме. Но если это не прекратить, то убийства продолжатся… Нужно закрыть этот проклятый разлом.

— Я не знаю, сумеем ли мы тогда выбраться сами, — тихо проговорила девушка.

— Все равно мы должны попробовать, — твердо сказал Камышев. — Спасем тех, кто в обычном мире.

Он не хотел умирать, как и любой другой нормальный человек. Он хотел жить, делать карьеру на любимой, пусть и тяжелой работе. Хотел рано или поздно завести семью… Но Валерий был советским милиционером, и его долгом было предотвратить зло. Неважно в каких проявлениях — в виде матерых рецидивистов или адской машины.

— Эдик? — калининский следователь повернулся к коллеге и, пожалуй, уже точно хорошему другу.

— Мы должны это сделать, — кивнул он, хоть и нервно при этом сглотнул. — Уверен, что журналист сказал бы так же.

— Не сомневаюсь в этом, — ответил Камышев и посмотрел на Вику.

— Я не хочу, — она упрямо покачала головой. — Я хочу жить.

— Тогда уходите, — твердо сказал Валерий, чувствуя, как бегут по телу мурашки, как все его естество, повинуясь инстинкту самосохранения, отчаянно сопротивляется решению разума. — Действительно, зачем нам ненужные жертвы…

— Ты что творишь? — прорычал Апшилава. — Ты думаешь, у меня получится после этого нормально жить? Не знаю, как она, но я точно не смогу.

Он отнял у Камышева «Скилтаву», рассчитав и сделав это так резко, что тот не успел среагировать. А даже если бы и успел, то непременно уронил бы Лапина — Эдик и это учел. Он щелкнул зажигалкой и поднес ее к старым обоям. Огонь лизнул их, но те не вспыхнули. Курчавый следователь, выругавшись по-абхазски, снова нажал на спуск и поднес пламя к своей одежде, затем сунул в огонь руку.

— Что происходит? — беспомощно пробормотал он. — Почему?

— Видимо, физика повинуется только Валере, — усмехнулась Вика. — Дай попробую…

Камышев наблюдал за их телодвижениями, в одиночку удерживая журналиста. Он был уверен, что получится только у него. Не знал почему, не мог объяснить, но понимал, что именно так и будет. Ведунья тем временем чиркнула зажигалкой и проделала все те же манипуляции, что и Эдик до этого. Результат получился таким же — призрачное пламя не причиняло вреда ни одежде, ни старым обоям, ни коже Вики.

— Уходите, — потребовал Камышев и, передав бесчувственного Лапина Эдику, отнял у девушки зажигалку.

Курчавый следователь хотел было возразить, но не успел даже рта раскрыть — из коридора восточного флигеля кто-то шел в их сторону. Шел тихо, почти бесшумно, вот почему они не услышали сразу, пререкаясь на тему того, кто должен остаться. И теперь в холле, где они были, стало гораздо теснее. Валерий сразу узнал Ираиду Петровну и молодую преподавательницу, чье состояние и поведение ему показалось странным еще там, в обычном мире. А здесь на них было просто страшно смотреть.