Но потом Вика все же поняла, что изначально затеяла все ради своей защиты, а ее избранник всегда будет выбирать закон. Насколько бы близки они ни были. И тогда она ушла — тихо, как уходят только ведьмы. А еще так же больно, как тоже бывает при романе с ведьмой, потеря которой затмевает все в жизни. Вика даже хотела просить Татьяну поддержать брата, но потом увидела, что тот справляется сам. У него было дело всей жизни, и оно помогло ему преодолеть расставание. Камышев верил в себя, в свои силы, верил, что многого стоит в этой жизни и многого же добьется. И он действительно смог. Что тогда, с этой крысой-разведчиком, что сейчас — с «Волгой», которую напугал настоящим огнем.

И тогда юная ведьма улыбнулась. Зло может многое, подумала она. Но оно ограничено самим собой, своими способностями. А люди — такие, как Камышев — могут все, что не запрещено законами физики. Как все-таки жаль, что они не могут быть вместе… Кому-то придется остаться и задержать вставшую на их след тварь. Или, может?.. Девушка тряхнула головой, отгоняя мысли о том, что не зря они тащили журналиста — им было бы выгоднее всего пожертвовать.

— Добавь жару! Сможешь? — она задала этот вопрос Камышеву, заранее зная, что любая знакомая ей ведунья просто сказала бы «нет». Но они и огонь в разломе никогда бы не смогли зажечь.

Вика так и стояла с застывшей улыбкой, не смея даже поверить, что Камышев скажет «да». И он не сказал… Не стал тратить время. Просто улыбнулся в ответ. А потом они с Апшилавой бережно положили журналиста и, ничуть не боясь сгореть, помогли упасть накренившейся балке. И вместе с ней на Гальперина, уже почти полностью переродившегося в охотника, рухнул, придавив его, потолок. Тварь вопила, пытаясь выбраться, но завал крепко держал его.

Теперь у них получится уйти вместе. Вика не могла поверить, что все оказалось так просто. Впрочем, так порой и бывает, когда с нерешаемыми задачами сталкиваются те, кто не знают, что они нерешаемые.

Подхватив Лапина, Валерий с Эдиком из последних сил рванули к спасительному провалу, скрытому светящимся белым туманом. Камышев пропустил вперед Апшилаву, держащего на плечах журналиста, затем ее, Вику, и только потом сам шагнул в переход. Она помогла ему выбраться на той стороне, где тоже уже бушевало пламя. Ладонью погладила по лицу, покрытому копотью. И, пока он ничего не успел сказать, мягко поцеловала в губы.

— Говорят, если это сделать на границе миров, то люди друг друга потом не вспомнят, — сказала Вика, с грустной улыбкой глядя, как мутнеют глаза напротив. Теперь Камышев уже точно ничего не услышит и все забудет. — Во всяком случае пока снова ее не пересекут… Не хочу, чтобы воспоминания обо мне мучили тебя еще раз. Просто живи.