Желто-зеленая кожа, как в страшных рассказах воспитанников, глубоко запавшие красные глаза, острые крючья вместо ногтей и неестественно ломанные движения. Как будто бы они умерли, и их кто-то оживил, чтобы натравить на двух милиционеров и ведунью, посмевших бросить вызов вечному Злу.

Камышев, понимая, что другого выхода нет, справился с шоком и достал из кармана пачку сигарет. Щелкнул «Скилтавой», поджег плотную твердую бумагу и с силой швырнул в обезображенное лицо Ираиды Петровны. Чудовище в теле помощницы директора завыло, моментально вспыхнув, как факел, и отшатнулось, врезавшись в свою товарку. Изуродованная девушка тонко заверещала, когда пламя перекинулось на нее с Ираиды Петровны. Обе принялись беспорядочно метаться, сталкиваясь друг с другом и врезаясь в стены, и Валерий понял — медлить нельзя. В любую секунду твари бросятся на них, и тогда уже сгореть могут все… Впрочем, им даже этого не потребуется, подумал он, увидев, как пламя начинает пожирать обои. Они разгорались быстро, и спустя несколько секунд главный холл уже был охвачен огнем.

— Вперед! — крикнул Камышев, понимая, что это их общий шанс спастись. Подхватив вместе с оторопевшим Эдиком Лапина, они быстрым шагом направились ко входу в западный флигель. Вика не отставала, но и огонь догонял их, поглощая стены и потолок.

Когда они добрались до заветной двери, та к этому моменту оказалась тоже объятой пламенем.

— Помоги Эдику! — бросил Валерий девушке и, едва она подставила свое хрупкое плечо, схватился левой рукой за железную ручку.

Ладонь сразу же обожгло, словно тысячи иголок впились в нее одномоментно. Камышев стиснул зубы, чтобы не заорать, и провернул тугой металлический кругляш. Дверь открылась, и они ввалились в западный флигель. Валерий сменил Вику, вновь ухватив Лапина. В знакомом коридоре уже бушевало пламя, но провал в полу никуда не делся — до него было всего метров десять. А белесое марево, которое в изнанке сменило черную клокочущую массу, словно манило отчаявшихся людей.

Внезапно кто-то заревел позади. Камышев обернулся, насколько это было возможно, и увидел, что в коридор флигеля ломятся крысы. Красноглазые крысы, которые должны были бояться огня, но отважно преодолевали свой страх. Некоторые бежали по полу горящими комками, другие дымились. Но каждая стремилась первой достичь ненавистных людей и впиться зубами в их плоть.

А потом в дверном проеме появилась жуткая объятая пламенем фигура. Она лишь отдаленно напоминала человека, имея с ним общего только число конечностей. Непропорционально длинные руки с огромными кривыми когтями, острые клыки, с которых словно бы капал горящий воск… Лицо его было безобразным настолько, что вызывало тошноту, но даже в этих искаженных чертах Камышев увидел что-то знакомое. Размашистое и тонкое, как сказали бы раньше, аристократичное. Как у известного теледиктора или, к примеру… Нет, это уже перебор, подумал Валерий.