– Возьмите извозчика и подождите меня перед г-гостиницей, – прибавил Эраст Петрович.
Романов, козырнув, вышел. Мона, опустив глаза, молчала. Это было хуже всего – ее молчание.
– Там погибли дети. Еще страшнее то, что есть изувеченные. Они и так несчастные, п-потерявшие родителей… А те, кто это сделал, разгуливают на свободе и бог з-знает что устроят еще…
Мона молчала.
– Обещаю, что не буду ввязываться ни во что рискованное. И что постараюсь управиться как можно б-быстрее…
Наконец она посмотрела на него, с печальной укоризной.
– Ты ведь обещал. Неужели нельзя потерпеть? Остался всего месяц. – Вздохнула. – Ладно. Я же вижу – ты себе места не найдешь. Но одно условие.
– Какое угодно! – поспешно воскликнул Фандорин.
– Ты будешь мне всё рассказывать. Без утайки. С подробностями.
– Даю слово.
– И ты опять возьмешь с собой Масу.
– Нет. Мы договорились: одно условие, не два! – Эраст Петрович показал вскинувшемуся японцу кулак: заткнись. – Ты на пятом месяце. Доктор говорит, это самый рискованный период. Ни на минуту не оставлю тебя без п-присмотра.
Маса закряхтел и смирился. Фандорин редко его о чем-то просил таким тоном.
– Гляди же, ты дал слово. – Жена притянула Эраста Петровича к себе, оттолкнула. – Всё, катись. И знай: если с тобой что-нибудь – убьешь двоих, меня и ребенка.
В коляске Романов пытался завести разговор о деле, но Фандорин глядел в сторону и не слушал.
Он размышлял о мире Инь.
Конечно, Эраст Петрович и прежде знал, что никакого «мира людей» не существует, как не существует и абстрактного «человека». Есть мужчина и есть женщина. Они по-разному устроены, по-разному живут, интересуются разными вещами, руководствуются в своем поведении различающимися этико-эстетическими нормами. Во многих отношениях мир Ян и мир Инь даже противоположны. Сам Фандорин всегда жил в Мужском Мире, отлично его изучил и достиг в этой системе координат одной из высших степеней.
Мир Ян подвластен разуму и покорен воле, тверд и ясен, в нем «да» значит «да», а «нет» значит «нет», и, в общем, всегда понятно, где Добро и где Зло.
Но четыре с лишним месяца назад по прихоти, а может быть, по милости кармы Эраст Петрович вдруг переселился в мир Инь. Это произошло в те ужасные часы, когда отнятая у бандитов тачанка неслась через степь, к большому городу с настоящими больницами, а за спиной, на охапке сена, металась и бредила раненая Мона. Фандорин поклялся себе тогда: если она выживет – о, если она выживет! – он никогда ее не оставит.