Наконец, Норберт отступил, с ужасом глядя ла нее.

— Успокойтесь, — говорила между тем Диана. — Это совсем не страшно. Несколько капель в вино или кофе — и я без всяких мучений, в один миг, уйду в мир иной.

Норберт чувствовал, что голова его раскалывается на множество частей… Кажется, он и в самом деле сходит с ума… Как было бы хорошо сейчас убить себя!… Без всяких мучений и в один миг… В вино или кофе… Как просто!… Но Диана не дает яд…

Мадемуазель де Совенбург видела, что творится с юношей, но беспощадно провела свою роль до конца. Когда она поняла, что уже не осталось на свете такой жертвы, которую не принес бы ей истерзанный, обезумевший Норберт, Диана упала в обморок.

Юноша зарычал, как раненый лев, кинулся к бесчувственной девушке, схватил ее руки и, целуя их. стал страстно призывать ее вернуться к жизни.

— Нет, ты не убьешь себя!… Ты не умрешь, моя любимая!… Пусть лучше умрут те, кто довел тебя до такого отчаяния!… Пусть против них обратится тот яд, который ты готовила себе!… Это — мое дело… Де Шандосы всегда судили друг друга сами!

Молодой маркиз схватил флакон, выпавший из безжизненных рук Дианы, — и, обливаясь слезами, выбежал из комнаты.

Громко и страшно хлопнула в тишине входная дверь.

Адвокат не пропустил ни слова из этой жуткой сцены. Зубы его стучали, как в лихорадке.

Услышав, что Норберт убежал, Доман поспешил в кабинет, чтобы привести в чувство несчастную девушку, и чуть сам не упал в обморок прямо на пороге: Диана стояла у окна и хладнокровно провожала глазами юношу, несущего смерть своему отцу.

"Вот это женщина! — с восхищением подумал старый мерзавец. — Мне бы такую силу характера!"

Как бы в ответ на его мысли, Диана гордо повернулась к адвокату и с торжеством произнесла:

— Вы говорили, что множество людей будет проливать слезы, пока жив герцог? Эти люди могут утешиться.

— Господи! — прошептал месье Доман.

— Лишь бы сегодня вечером все не открылось, — невозмутимо добавила она. — Норберт так неловок…

"О, черт! Что же я наделал! — думал адвокат. — Если этот сумасброд натворит глупостей и герцог что-нибудь заподозрит, то мне еще не раз придется позавидовать той участи, что я ему уготовил!"

Мадемуазель де Совенбург в это время спокойно приводила в порядок прическу и расправляла платье.

— Пора домой, — сказала она. — Обо мне, наверно, уже беспокоятся.

На крыльце Диана обернулась к провожавшему ее сообщнику и с величественным жестом промолвила:

— Завтра, Доман, вы поздравите меня с титулом герцогини де Шандос!